…
Дед сидел в кресле. Спиной к нему. Сегодня он изменил Елене Петушковой с ее высшей школой верховой езды и смотрел конкур.
Дымилась кубинская сигара Bolivar Royal Coronas. Высший сорт. Богатый аромат. Ручная закрутка. На столе классную сигару не свернуть. На шоколадном бедре мулатки катать надо. Пот молодой женщины придает вкусу особую ноту, так считал дед.
Рядом на столике — гильотина для сигар, ножницы для выравнивания обреза. Раскрытый томик Паллада. Безжалостная обводка двух цитат кровью фломастера: «Пусть никогда госпожою не станет служанка» и «Гессий не умер, повержен богинею Мойрой — напротив, сам он своею рукою Мойру низринул в Аид».
В последнее время дед уже не спрашивал при встрече: «А где Михаэль?» Хотя и по имени не называл. «Мой мальчик» — и все. И непонятно было, кого он имеет в виду: сына или внука.
Объятие. Поцелуй. «Я рад тебе, мой мальчик». Ни слова про Матильду. Словно и не видел ее пять минут назад.
— Ты снова стал курить?
— А я и не бросал. — Лукавый прищур. Оценка произведенного впечатления.
Зеркало на журнальный столик. Чтобы видел процесс. Накидку на шею. Чтобы не падали волосы на бархат пижамы. Чик-чик-чик…
— Как тебе удалось так сохранить волосы? Завидно даже. Гуще моих.
— Я не спал на чужих подушках.
— Да уж. А знаешь, дед, у русских есть песня: «Вторая молодость приходит к тому, кто первую сберег». Это про тебя.
— Не льсти мне.
Встретились глазами в зеркале. Синь в синь.
— Ранили тебя в России, мой мальчик? (Дед был ранен в Белоруссии.)
— Убили, — хотел ответить, но дед опередил:
— Все проходит. Не жалей ни о чем. И не кори себя за содеянное. Все проходит. Все! — Увидел изумление на лице внука, улыбнулся: — Ухо мне не отрежь.
Бог мой! Он же здоров. Абсолютно здоров. Он в ясном уме и твердой памяти. Говорил же Гиппократ еще в пятом веке до нашей эры о пользе верховой езды при многих заболеваниях, в том числе при атеросклерозе и умственной отсталости. Но чтобы излечиться, созерцая фильм с прелестной женщиной на коне, это… А если он давно уже пришел в себя и притворялся? Не позавидую я в таком случае Матильде. Не позавидую.
— Ну вот. — Снял накидку. — Нравится?
— На Дон Кихота похож. Неплохо. Спасибо. А ты знаешь, что Дон Кихот на испанском означает дон «конская задница»? Не веришь? Спроси у испанцев. — Дед смеялся, и нельзя было понять, шутит он или нет. — Купишь мне видео. Последний стипль-чез.
— Ты же его не любишь. Там кони ноги ломают о глухие препятствия.
— А я не для удовольствия, а для душевного здоровья. Микстура тоже горькая, но ведь ее пьют.
— Убедил. Тебе какой? Большой Пардубинский или Ливерпульский?
— Ливерпульский, конечно. Его проводят в апреле. Забыл? Большой Пардубинский состоится только через неделю, — протянул деньги.
— Обижаешь, дед, — отрицательно мотнул головой. — Я куплю.
— И слышать не хочу. Возьми. Моя мама говорила, когда я пытался за нее заплатить: «Теленок должен сосать корову, а не корова теленка». В этом и есть высший биологический закон. Кстати, о деньгах. У меня набежало двести тридцать тысяч марок по накопительному страхованию жизни, и теперь я шикую на проценты. Когда я уйду, эти деньги перейдут на твой счет. Так я распорядился. Не возражай, — сказал он с неожиданной сейчас, но такой привычной в прошлом властностью. — Теленок должен сосать корову, а не наоборот. И не смотри на меня как на восставшего из гроба. Тебе нравится Изольда?
— Хорошенькая.
— Мне тоже нравится. Пойдем, я тебя провожу.
* * *
И опять Михаэль чуть не проскочил выезд с автобана на проселочную. Анализ впечатлений мешал концентрации внимания.
«Ну дед дает! Вот что значит старая гвардия. Какая неистребимая воля к жизни, какой безошибочный выбор средства исцеления! Не он ли ратовал всю жизнь за гладкие скачки, а теперь стипль-чез заказал. Самый травматичный для лошадей вид соревнований. Сломанная нога — смертный приговор коню. Гневные письма писал. Глухие препятствия требовал устранить. А теперь будет смотреть. «Микстура тоже горькая, но ее же пьют». Звериное чутье. Хворые кошки и собаки безошибочно находят лечебную травку. А дед положился на лошадей. И не ошибся. Кони утроили ему родительский капитал, и они же способствуют выздоровлению. Интуиция. И я молодец. Догадался привезти ему фильм с Петушковой. Дед практически здоров. Не может ироничный и философски настроенный ум быть неполноценным. Не может. Странным — да. Ослабленным — нет. Ослабленный ум не вспомнит надпись на перстне царя Соломона, что все проходит. Больным мозгам не до любомудрия.
А почему он ни разу не спросил меня? Где это чисто немецкое: Wie war die Reise? — «Как прошло путешествие?» Кстати, «райзе» значительно короче и удобнее русского слова «путешествие». Почему не спросил? Забыл? Ничего подобного. «Тебя ранили в России, мой мальчик?» Все он помнит. Все понимает, но щадит меня и про сто тысяч не спрашивает. Человек! Личность! А что, интересно, он ей сказал? Что он ей такого сказал? Чем потряс и омрачил красивое лицо? Процитировал ей Паллада: «Пусть никогда госпожою не станет служанка»? Ну нет. Это исключено. Это бестактно и низко. Дед на такое никогда не пойдет. Аристократизм не позволит. Спросил про лошадей? Ну, здесь с нее взятки гладки. Она не конезаводчик. Она — мать его ребенка. И не простая, а мать-одиночка, поскольку отец серьезно болен и не может жить с семьей. Скорее всего, дед ничего оскорбительного не сказал. Но он продемонстрировал ясность ума, и она испугалась возможных осложнений, связанных с его исцелением. Забавно. Никто на свете не желает слабоумия законному мужу больше, чем бывшая возлюбленная. Гадость, конечно».
…
Приехал домой. Открыл бутылку пива. Включил телевизор.
Похудевшая до неприличия диктор (год назад была в теле) делилась с экрана сплетнями. «Зачем так худеть? Анорексия у нее, что ли?»
Осточертевший развод публичного человека. Глубокие морщины у известного певца. Как у старца. Почему? В самом соку мужик. А сколько постельных подробностей! Сколько грязи! Тошнит.
Тигр-альбинос покалечил дрессировщика. «Так ему и надо. Не мучь животное. А то подкалывают пикой втихаря, чтобы команды выполнял».
А вот это уже интересней.
Поздний вечер. Ухоженный сад. Высокие ворота из литого чугуна. Причудливая решетка ограды. Тоже литье. Дорого, основательно, богато. За решеткой в отдалении — фасад замка.
Подъезжает черный лимузин. Длинный, как вагон. Шофер услужливо открывает дверцу. Из машины выходит принц Ганноверский. Настоящий. Не сказочный. Принц Ernst August von Hannover. Идет к дому. Лет тридцати пяти — сорока. В руках — изысканный зонт с массивной и тяжелой на вид ручкой. Слоновая кость, не иначе. Из кустов выбегает папарацци и начинает снимать принца со спины. Принц заметил. Повернулся, приблизился к наглецу. Голос спокойный, почти приветливый: «Кто тебе позволил снимать меня, свинья?»
Удар! Камера падает, но продолжает записывать звук. Hilfe — «Помогите!» Удар! «Помогите» — уже на тон выше и с отчаянием. Удар! «Помогите!» — Истошно. Удар! «Помогите!» — Теперь уже визг со слезой.
«Ну, заткнись, ты, недоносок! — Михаэль сделал нервный глоток. — Заткнись! Не позорь нацию! Не бейсбольной же битой бьют. Ни один, ни один самый дохлый русский не станет так верещать и униженно просить о пощаде».
Переключил канал.
Шайзе! По ZDF показывали Калининградскую область. Он из-за этого трусована пропустил начало передачи. А на экране — кони.
Убить мало папараццу. Не папарацци, а именно папараццу. Хорошо бы этого козла не зонтиком пригладить, а велосипедной цепью.
Поплыли кадры. «Переселенец с Кубани решил возродить популяцию лошадей тракененской породы». Поле. За ним перелесок. Дощатый сарай. На стене — умывальник. Под ним — табуретка. Тазик. Огороженный жердями выгон. Кони вокруг кучи свежего сена. Молодой человек рядом. Лицо без претензий. Веснушки. Облезлый нос. Соломенный чуб. Взгляд умный. Но не от образования, а от природы. Хороший взгляд. Без подлянки.
