— Давайте.
Чуть помолчав, Самохин без выражения запел вполголоса:
Как сыграю на гармошке —
Раздвигают девки ножки.
Как потрогаю усы —
Лезут девки мне в трусы.
— Можете не продолжать. Вы в лодке были один?
— Нет.
— С кем вы были?
— С девушками.
— Фамилии, адреса.
— Светлана Лавлинская и Галя Мешкова.
Завхоз теперь отвечал на вопросы без долгих раздумий, будто зная, о чем его спросит полицейский через секунду. Жарких не сомневался, что этот сообразительный молодой человек уже изрядно погрел руки на больничном бюджете. И наверняка еще ни разу не попался даже на мелочевке.
— Живут где?
— Света на улице Гагарина, а Галя возле моста, на Якорной.
— Поехали.
— Куда?
— К Гале и Свете.
— Я же на работе!
— А у меня выходной. Поехали. Объясняю свои действия: пока я до твоих телок буду добираться, ты их можешь по телефону предупредить.
— О чем?!
— Обо всем.
— Пожалуйста, если это так необходимо…
Вздохнув, Самохин сложил в стопку лежавшие перед ним бумаги и сунул их в верхний ящик стола. Поднявшись с кресла, он снял неимоверной белизны халат и повесил его на угол стеллажа. Под халатом у завхоза оказались трикотажная небесного цвета рубашка от «Бенеттон» и узкие белые брюки. Ни дать ни взять бизнесмен на отдыхе.
— Пойдемте.
— Приятно иметь дело с разумными людьми! Все прямо на лету схватывают, — заметил Жарких. — Вы, наверное, гольфом увлекаетесь?
— С чего вы взяли?
— Ваш наряд навел меня на такие мысли.
— Что за ерунда!
Самовлюбленность завхоза была так явственна, что не могла не вызывать улыбку у любого здравомыслящего человека. Старший лейтенант входил в их число, но он был еще и слегка желчен, поэтому на его лице появилась улыбка с изрядной долей презрения.
В холле Самохин с начальственным видом подошел к регистрационному окошку и, игнорируя возмущенные возгласы из очереди, сообщил медсестре:
— Николаевна, я уехал по делам. Буду через час.
— Я все поняла, Александр Вениаминович!
Когда они вышли на улицу, завхоз, взглянув на свои великолепные часы, спросил старшего лейтенанта:
— За час уложимся?
— Должны.
— К кому сначала поедем?
— А к кому больше хочется? Шучу. Сначала навестим госпожу Лавлинскую. Она работает?
— Работает, в салоне красоты на Кооперативной.
— Едем на Кооперативную. Она что, парикмахерша?
— Администратор.
— У, даже так!
Через несколько минут Жарких остановил машину у обшитого розовым сайдингом павильона.
— Ни разу тут не был, — сказал старший лейтенант, открывая стеклянную дверь и пропуская вперед Самохина. — Они тут зимой не мерзнут?
— Не думаю.
В холле за стойкой никого не было.
— Эй, барышни-крестьянки! — крикнул Жарких. — Вы где?!
Тотчас в холл вошла симпатичная темноволосая девушка в очень коротком белом платье с золотой цепочкой на шее.
— Добрый день! Что вы хотели? — спросила она заученно.
Увидев Самохина, девушка улыбнулась.
— Привет! Ты ко мне?
— У вас что, охраны нет? — обводя глазами помещение, сухо спросил Жарких, хотя девушка ему очень понравилась. Ему не понравилось, как она улыбнулась молодому завхозу.
— У нас тревожная кнопка и видеокамеры.
Вне всяких сомнений, девушка была столь откровенна, только потому, что Жарких зашел в салон вместе с Самохиным.
— А, — сказал старший лейтенант и достал удостоверение. — Уголовный розыск. Госпожа Лавлинская?
— Да, — ответила девушка, приподняв ухоженные брови.
— Позвольте задать вам несколько вопросов.
Жарких поймал себя на том, что он копирует интонации Посохина и улыбнулся.
— Садитесь, пожалуйста! — старший лейтенант указал Лавлинской на диванчик для посетителей. — И вы, господин Самохин. Только не рядом, а на другой край. Светлана, в понедельник тридцатого мая вы катались на лодке со своим здесь присутствующим знакомым?
Девушка посмотрела на Самохина. Тот даже не повернул голову в ее сторону.
— Я не помню, — сказала она нерешительно.
— Не смотрите на Самохина. Вспоминайте.
— Наверное, каталась.
— Время не назовете?
— Не помню я.
— С вами еще подруга была. Галина, если осведомители мои ничего не перепутали.
— А, в позапрошлый понедельник! — сцепив украшенные золотыми кольцами пальцы, заулыбалась девушка. — Да, мы катались в тот день на лодке с Галкой. Саша нас пригласил.
— Возле старого пляжа Самохин останавливался?
— Останавливался. На обратном пути. Мы до острова прокатились и сразу назад.
— Во сколько вы там останавливались?
— Часов в девять.
— Вечера?
— Да. Слегка темнеть начало уже. Может, начало десятого было.
— Половину уже было, — вмешался в разговор Самохин.
— Александр, не надо рот открывать, когда вас не просят. — Жарких смерил Самохина суровым взглядом. Что греха таить, ему было приятно слегка унизить завхоза в глазах его симпатичной подруги. — Светлана, вспомните, вы кого-нибудь видели на пляже в тот вечер?
– Да. Там тетка сисястая была и еще один придурок поддатый. Мы его потом с собой забрали.
— Придурка опишите.
— Длинный носатый. В черной рубашке. Наверное, бывший уголовник.
— Почему вы так решили?
— Он разговаривал так, как будто с приветом, и у него наколка на всю грудь была.
— Какая?
— Церковь.
— Господин Самохин его как-нибудь называл?
— Да, сейчас вспомню… Стас! Противный дядька.
— А женщина? Она тоже с вами поехала?
— Нет! Она на пляже осталась.
— Живая?
— Конечно, живая! Какая еще?
Чтобы уменьшить шум, Посохин поставил на минимальные обороты вентилятор (он принес его в свой рабочий кабинет из дома, едва наступило лето) и, переключив телефонный аппарат на громкую связь, набрал номер мобильника Татьяны Горобцовой.
— Татьяна? Здравствуйте! Моя фамилия Посохин. Вам Наталья Барсукова должна была насчет меня звонить.
— Да, она звонила. Здравствуйте! Что вы хотели узнать?
— Мне нужно с вами поговорить об одном происшествии, свидетелем которого вы были почти три недели назад. Мы не могли бы сейчас встретиться?
— Я не знаю… Вы на машине?
— Да.
— Подъезжайте тогда к хозяйственному магазину, что возле прокуратуры. Сможете?
— Это тот, который под вывеской «Метизы»?
