стола.
Подошла девушка-официант:
– Готовы сделать заказ?
– Пицца есть?
-У нас же японская кухня! – девушка сделала вид, что сердится. Казалось, что она была не против поболтать.
– Странно, обычно, пицца везде есть. Что посоветуете, тогда?
– А вы сильно голодны?
– Пожалуй.
– Тогда можете взять рис с угрем и какой-нибудь суп.
– Хорошо, несите. И еще ролы.
– Какой, суп и какие ролы?
– На ваш вкус.
– А пить, что будете?
– Облепиховый чай, пожалуй.
Девушка записала заказ и еще раз улыбнулась, перед тем как уйти.
Через некоторое время, официантка принесла тяжелую, чугунную тарелку на деревянном подносе:
-Это мой любимый суп. Я попросила повара, что бы он положил побольше мяса для вас – девушка подмигнула и быстро ушла улыбаясь.
Глеб быстро съел первое блюдо. В густом бульоне плавали крупные куски мяса и картофель. Блюдо было горячим и пришлось очень постараться, чтобы проглотить первую ложку. Глеб очень проголодался и даже не заметил, как принесли второе и ролы. Насытившись, он, не спеша пил чай. Старался ни о чем не думать и бесцельно копался в фотографиях телефона. Воспоминания захватили его.
… Рано утром подошвы ботинок привычно вступили на тропу. Деревянные домики поселка постепенно скрылись за густой, летней растительностью. Едва различимая в лесных дебрях дорожка упрямо карабкалась вверх, на скрытый за деревьями перевал. Они молча шли вдоль ложбины, образованной небольшим ручьем. Вода искрилась в лучах мерцающего, через кроны деревьев, солнца. Влажная земля наполнила воздух душным и сырым жаром. Насекомые липли к распаренным лицам. Иногда казалось, что подъем будет продолжаться вечно.
Потом, лесная чаща стала редеть. Лиственные деревья уступили место могучим, раскидистым соснам. Сырая трава сменилась пожелтевшей хвоей. Она приятно похрустывала под ногами.
Неожиданно тропа обрушилась в отвесный, скалистый берег. Царственная гладь Байкала предстала перед глазами. Прохладный ветер создавал мерцающую рябь на бирюзовой поверхности воды. Озеро казалось миражом, который навеян палящим солнцем, настолько нереальными были цвета его изумрудных вод. Дальше тропа вела вдоль обрыва. Иногда, на поверхности воды, появлялись и исчезали черные точки – это знаменитые Байкальские нерпы патрулировали свою территорию в поисках пищи. Тропа, словно терпеливый проводник вела на берег, двигаясь немного впереди, до тех пор, пока Глеб с товарищами не оказался на живописном, каменистом пляже. Там они остановились на ночь.
Обыденный закат обращал яркий свет, в синие тени, а сама жизнь, казалась и реальной, и выдуманной одновременно. На краю дня и ночи, суши и бездны каждое дуновение ветра приносило ароматы сосновой хвои и полевых трав. Вдыхая этот воздух, Глеб завороженно созерцал последние мгновения жизни солнца, пожираемого оскаленной пастью чёрных скал. Забыв о бренности и скоротечности собственной жизни, он становился свидетелем вечности. Думал о том, как сходятся люди и, секунду побыв вместе, теряются в толпе, чтобы снова оказаться в чьих-то объятиях. О смертных, которые вели спор с богами и духами, противопоставляя суету своих страстей вечности, подобно угасающему жару солнца, который противостоит ледяному дыханию ночи. В миг, когда последние лучи света отразились кровавым блеском в глазах, боги завистливо отвернулись, словно сварливые старухи, пропахшие плесенью прогнивших церквей, при виде юной девы, пахнущей как любовь.
Хотя, Глеб точно не помнил, быть может, он просто поел и лег спать…
***
Глеб попросил счет, расплатился и вышел на улицу. Под продолжающимся дождем, он поехал домой, чтобы немного поспать.
Глеб лег в постель, уснул кажется.
В квартире была тишина. Она наползала как туман усыпляющей, парализующей силой. Вязкими парами поднималась из-под кровати, ползла к подушке Алисы, клубилась вокруг ее одежды и вещей. Казалось, тишина стремилась заместить собой все, что напоминало о ней.
Глеба разбудил телефонный звонок:
– Вам нужно приехать в больницу.
– Что случилось?
– У Алисы было кровотечение.
– Как она?
– Стабильно.
– Что значит стабильно?
– Приезжайте…
Глеб быстро оделся, поминутно смотря на часы, был рассеян. Выбежал из подъезда, оказался возле машины. Рядом пьянчуги помирали со смеху, почему-то. Дорога была продолжительная, пробки и светофоры страшно нервировали. Вырвался на какую-то мрачную площадь. Мерцали едва заметные точки огней, светящиеся в окнах жалких московских домов. С трудом нашел парковочное место возле больницы. У самого входа, какая-то мерзкая старуха раздраженно толкнула Глеба. Она выглядела как смерть.
Вновь шел по белому коридору, видел тени людей, вдоль светлых стен. Все казалось сном. Перед дверью в кабинет доктора, сел на одну из низких, больничных скамеек, обтянутых зеленой, синтетической тканью. Неужели и она умрет? Теперь и Алиса умрет. Все имеет начало и конец. Вот все и заканчивается. Рано или поздно жизнь убьет и тебя. Сиди и жди.
Вышел доктор, мрачно кивнул. Пошли к палате Алисы. Молчали. Отрыли дверь. Сели по обеим сторонам кровати.
– Кто там? – Глеб услышал тихий голос Алисы.
Жива! Теперь все будет хорошо!
– Алиса, это я. Прости, что оставил тебя, больше я ни на шаг не отойду, только выздоравливай, пожалуйста – ком в горле сделал голос Глеба глухим и непривычным для него самого.
– Дай попить…
Глеб взял на прикроватной тумбочке пластиковую бутылку с водой и поднес ее к губам Алисы. Он чувствовал, как горячие губы коснулись его руки, ища горлышко.
– Не получается… – прошептала Алиса
Глеб приподнял ее голову свободной рукой. Алиса пила долго, частыми, мелкими глотками, иногда останавливаясь, словно отдыхая. Держать голову было не удобно, рука немела, но Глеб терпел.
Наконец, Алиса отняла губы от бутылки и повернула голову к Глебу. Он почувствовал ее жаркое дыхание. Осторожно высвободил свою кисть, укладывая голову Алисы на подушку. Наволочка была немного влажной.
Доктор говорил что-то, обещал сделать все возможное. Ушел. В палате было тихо. Глеб много передумал, сидя у изголовья кровати. Что-то ныло, дышать было тяжело, мысли путались. Он видел, знал, что Алиса умирает, его охватывала паника, хотелось, что-то делать, просить, умолять.
«Бог! я сделаю все, что хочешь. Я буду верить во что хочешь, я буду стучать головой так, как ты хочешь и говорить любые слова, какие хочешь. Забери все, только оставь мне ее»
Какая-то тень промелькнула на стене, но мир остался прежним. Да, он остался прежним: лживым, вечным, пустым, бесконечным, безразличным, выдуманным и бездушным. Где-то, по-прежнему, сходили лавины, вздымались рассветы, обрушивались закаты, взрывались кометы и гасли звезды и некому было всем этим любоваться…
– Глебушка…
– Я здесь, с тобой – он сжимал ее ладонь, словно боялся, что Алиса исчезнет.
– Нет, Глебушка, ты больше не со мной. Умираешь всегда в одиночестве…
– Не говори так! Все будет хорошо, я знаю, что все будет хорошо. Ты обязательно поправишься, мы объездим весь мир, у нас будет еще много детей… – он говорил и говорил, словно слова, что-то значили.
– Я не боюсь. Жаль, что в это раз так рано, но я не боюсь. Позаботься о нашей девочке. Наверное, теперь тебе придется придумывать для нее имя…
– У нее может быть только одно имя…
– Глебушка, ты же не будешь никого любить так, как
