спросил Валерий.
– Нет. Нормально. Я оставила маленькую щёлочку для воздуха. Вот здесь, видишь?
– Да, теперь вижу… Пойдём в машину и посидим внутри – там не дует. – Бурцеву не терпелось опять увидеть лицо спящего сына, но он не знал, как можно осторожно, чтобы не разбудить ребёнка, высвободить одну руку и приоткрыть личико ребёнка. Анна села на переднее сидение, а Валерий с сыном позади. Подъехали отец и мать Анны. Дочь осторожно вышла из машины и махнула им рукой. Дедушка с бабушкой подошли и поцеловали дочь, радостно вглядываясь в её слегка похудевшее лицо.
– Как ты, голубушка моя? – спросила Людмила Ивановна, всматриваясь в глаза дочери.
– Все хорошо, мама, – ответила Аннушка, избегая пристального разглядывания.
– Здравствуйте, Валерий! – поздоровалась тёща с зятем, и Бурцев кивнул, с трудом улыбаясь родителям жены.
– Ладно, мама, мы поедем, а вечером созвонимся, – сказала Анна и осторожно уселась на сидение впереди.
– Хорошо, поезжайте, мои дорогие, – ответила взволнованная и счастливая Людмила Ивановна. Николай Сергеевич из-за спины жены тоже помахал в след такси с дочерью и зятем.
Анна была довольна, что у мужа дома свежо и чисто. Ей понравилось, что он протёр мебель, вымыл в квартире не только полы, но и окна. Анне было приятно видеть, что стекла в рамах были такой чистоты, что казалось, будто их нет вовсе. Жена поцеловала мужа, как бы извиняясь перед ним за то, что была вчера и сегодня утром несправедливо холодна к нему. Сын спал, и Анна медленно развернула одеяло и в одной пелёнке осторожно положила его в новую деревянную кровать качалку.
– Ты скучал по мне?.. – тихо и неуверенно спросила Анна, подойдя вплотную к Бурцеву.
– Очень… – ответил так же тихо Бурцев. Он прижал жену к себе, обхватив её зад. – Я хочу тебя безумно… Как жаль, что тебе пока, наверное, нельзя. – На самом деле он лгал, потому что жена после роддома вызывала у него необъяснимую боязнь. Ему казалось, что роды повредили её женские прелести. Анна ничего не отвечала, а только улыбалась и смотрела довольная на мужа. Казалось, что она не могла на него наглядеться. Прижатая к мужу, она водила пальцем по его губам, будто не верила, что муж, наконец-то, совсем рядом, и что ей больше не придётся спать одной без этого особенно родного и любимого человека после рождения сына. Бурцев чувствовал, что говорит неискренне о своих чувствах, но измена жене казалась теперь давней и не тревожила его так же, как вчера утром у окна роддома.
– Он скоро проснётся, – сказала Анна. – Он очень спокойный. Его мне в роддоме принесут, я его покормлю, – и он сразу засыпает. Другие дети кричат, а наш кажется таким тихим, что некоторые женщины в палате не переставали удивляться ему…
– Как мы всё-таки назовём его? – спросил Бурцев.
– Не знаю… Как ты пожелаешь – так и назовём, – сказала Анна, глядя преданно и благодарно Валерию в глаза.
– Может быть, имя на букву «А»? – предложил Бурцев.
– Алексей? Алексей Валерьевич?
– Да… – подтвердил Бурцев, и Анна, не возражая, улыбнулась и кивнула согласием.
Ещё через час проснулся сын, и Анна закружилась в приятных хлопотах и заботах о своём первенце. К вечеру приехала тёща Бурцева, и здесь мать с дочерью вовсе забыли обо всем на свете. Анна спрашивала мать то об одном, то о другом. До родов Анне казалось, что не может возникнуть таких вопросов по уходу за новорожденным, на которые она бы не знала ответов. Но теперь даже самые простые вещи ставили её в тупик, и она каждый раз спрашивала мать, как нужно делать это или то. Тёща Бурцева в нагретой ванной комнате поставила маленькую белую эмалированную детскую ванночку на дно большой ванны. Перед купанием Людмила Ивановна сняла с пальцев кольца, тщательно вымыла руки с мылом и прежде, чем окунуть мальчика, голым локтем коснулась воды в ванночке, затем ловко положила раздетого внука животом себе на ладонь, не касаясь пуповины ребёнка. Анна скромно стояла рядом и дивилась проворности и уверенности матери.
К девяти вечера приехал отец Анны. Новорожденный Алексей Валерьевич Бурцев после первой бани дома уже опять спал. Ему отдали небольшую комнату, которая всегда пустовала, потому что Валерий с Анной спали в зале на тахте, где просторнее. Тесть Бурцева привёз «Советское шампанское» и редкий ананас, чтобы выпить за внука. Наскоро накрытый стол обставили стульями.
– Валерий, сходите за Августой Алексеевной, – обратилась тёща к Бурцеву.
– Сейчас, одну минуту, – ответил зять и приставил пятый стул к столу. Августа Алексеевна пришла с большим количеством заранее накупленных игрушек и прежде, чем сесть за стол, передала Анне конверт.
– Это на «зубок»… – сказала она снохе с серьёзным лицом. – Он, поди, уже спит?
– Примерно, час. Сразу после купания уснул, – ответила Анна.
– Ну что? Я открываю шампанское?! – спросил Николай Сергеевич.
– Да-да, папа, открывай! – сказала Анна, протерев белым полотенцем последний бокал от мнимой пыли.
– Вы придумали имя сыну? – спросила Людмила Ивановна.
– Мы решили назвать его Алексеем, – ответила Анна, с любовью глядя на Бурцева. Любовь Анны к Валерию ясно виделась родителям по глазам дочери. Это невольно наполняло пожилых людей схожими чувствами к зятю.
– Алексей?! Прекрасное имя! По-моему, с греческого языка переводится, как «защитник». Надо в словаре дома свериться, – одобрительно сказал отец Анны, наливая в бокалы шампанское. – Тогда первый тост за Алешу предлагаю! – Атмосфера семейного счастья отражалась на всех лицах. «Почему прежде, чем дожить до этого момента, мне выпал выбор: убивать или не убивать? Если не убивать, то тогда сесть в тюрьму… Почему всё-таки я оказался в компании этих хороших людей? Почему господь даёт мне ощутить в полной мере то, что существует такая удивительная жизнь с её простыми человеческими радостями? Зачем он даёт мне все это почувствовать, зная, что все равно взыщет с меня?.. Он даёт мне понять, что я пока не переступил ту грань, за которой последует неминуемая расплата? Или он уже начал на меня охоту?» – гадал Бурцев, делая вид, что радуется со всеми одинаково и беззаботно.
– Николай, давай наш подарок, – обратилась тёща к тестю.
– О! Да! Валерий, вам с Анной мы принесли «открытку» на «Волгу» и половину стоимости машины. – Николай Сергеевич выложил толстую пачку сторублёвых купюр, перетянутых чёрной резинкой и почтовый конверт с талоном. – Машину можете забрать завтра на базе облпотребсоюза, на Арзамасской. – Анна взяла со стола деньги с бумагами и унесла в спальню к сыну, где стоял шифоньер.
– Теперь надо выпить за вас, родители, – сказал Бурцев, и Николай Сергеевич разлил небольшой остаток шампанского всем по бокалам. Анна вернулась и доложила:
– Он спит, но уже опять мокрый. Мне жалко его будить. Перепеленаю, когда проснётся.
– Конечно, пусть спит! – согласилась Августа Алексеевна. Гости ещё посидели и спустя полчаса ушли, оставив молодую семью наедине со своим спящим наследником. Бурцев помог жене убрать и помыть посуду. Анна надолго ушла в ванную комнату мыться и когда вернулась, то застала Бурцева уже крепко спящим на тахте.
Ожидая своей очереди в строю машин при выезде из гаража перед постом контрольного механика, Бурцев вспомнил, что ровно два года назад был вынужден лишить жизни первую женщину. «Как быстро летит время… Почему первая жертва мне никак не забывается. Лица второй барышни я почти не помню. Она была высокая, а лицо её я смутно помню… Я уже не помню расправу над ней во всех подробностях, но Зою запомнил… как первую… словно это случилось вчера…»
Через час Бурцев подъехал на автовокзал с одним пассажиром, который готов был вскладчину с другими попутчиками ехать в соседний областной центр. Валерий подошёл к кассам и спросил громко стоявших в очереди, кто желает доехать без переплаты по счётчику до соседнего областного центра.
