— Это не кино, куда может заглянуть каждый, — сказал он. — Или вы знаете эту женщину?
— Ее зовут Марион Венделин, и она сестра в больнице Марии Магдалины, а я тот человек, который вызвал полицию.
— Отлично. — Он кивнул. — Я комиссар Келлерман. А теперь расскажите, что вам известно.
Я сказал ему, что должен был встретиться с Марион в половине десятого и что я опоздал. Он снова кивнул.
— Я шел по дороге вдоль пруда. Было темно. Я заметил беседку, только оказавшись рядом с ней. Я пару раз окликнул Марион и вдруг увидел, что кто-то убегает отсюда. По-моему, мужчина. Но разглядеть не мог.
— Вы пытались догнать его? — Комиссар Келлерман присел возле меня на скамью и прищурился, потому что беседка, стоявшая на шести столбах и не имевшая стен, была залита светом.
Я постарался вспомнить, что делал после бегства того человека.
— Было слишком темно. Не могу даже сказать, в какую сторону он побежал. Несколько секунд слышал только, как шуршал под его ногами гравий. Затем вошел сюда и почти споткнулся об… это. — Я указал на убитую.
— Трогали вы труп и вообще меняли здесь что-нибудь?
— Помнится, я опустился на колени, чтобы посмотреть, что с девушкой. Думал, что она в обмороке или просто упала. Но потом почувствовал под руками теплую кровь и наткнулся на нож. Тут я бросился за помощью.
Комиссар поднялся и указал на одну из полицейских машин.
— Посидите пока там. Когда мы все закончим, мы поедем в управление. Ваши показания должны быть запротоколированы.
Только тут я вспомнил, что без разрешения покинул больницу и, собственно, намеревался через час вернуться тем же путем, каким вышел.
— Я нахожусь на лечении, — осторожно возразил я. — Не могли бы мы здесь все уладить? Доктор Молитор поднимет адский шум, если узнает, что я в такой час не в постели.
— Кто такой доктор Молитор? — спросил Келлерман и сунул в нос палец.
— Врач больницы Марии Магдалины. Мне, собственно, не разрешено выходить. Но сестра Марион… В общем, вы понимаете.
— Я ничего не понимаю. — Келлерман вытащил из кармана дождевика сигареты и закурил. — Решительно ничего. Почему вы вообще находитесь в больнице?
— Со мной произошел несчастный случай, я попал под машину, и сейчас моя память не совсем в порядке, хотя… ну…
С ума можно было сойти. Ну как я мог ему это объяснить? Но он и не хотел никаких объяснений.
— Значит, ваша память не в порядке. И вы порой не знаете, что делаете. Но разгуливать по парку — это вы можете. Ну, милейший… — Гном покачал головой и свистнул сквозь зубы.
— Боже мой, да ведь это давно прошло. Я опять совершенно нормален, или вы думаете… Да ведь этот ваш убийца расправился уже с четырьмя женщинами, и все ножом. Это пятая.
— Конечно, — сказал он. — Все ясно. Так что не волнуйтесь. В вашем состоянии всякое волнение вредно. Сейчас мы отправим вас домой. Вы уснете и будете спокойно спать, просто спать, ничего больше. Он отбуксировал меня к полицейской машине и пошептался с шофером. Затем справа и слева от меня уселись два быка. От левого несло чесноком.
Полчаса спустя я сидел на шатком стуле в кабинете Келлермана. Полицейские со скучающим видом присели на корточки у дверей, не спуская с меня глаз. Они беспрестанно чадили, закуривая одну сигарету за другой. Но меня они так и не угостили.
Часа в два ночи (Келлерман все еще не показывался) я довольно энергично потребовал, чтобы меня либо вернули назад в больницу, либо отвели спать в камеру. Но протест мой был гласом вопиющего в пустыне, и пришлось остаться на этом шатком стуле, хотя у меня уже ныли все кости. В три часа один из полицейских принес чай и тарелку с бутербродами. Раньше чем я опомнился, быки уже сожрали девять десятых снеди. А вскоре после четырех в кабинет вошел тот, кого я меньше всего ожидал: обер-ассистент уголовной полиции Катцер.
Вид у него был обычный. Оттопыренные уши пылали. Он повесил на крюк свое потрепанное пальто и измятую шляпу, сел за письменный стол Келлермана и подперся локтями.
— Ну, мой милый, — сказал он по прошествии вечности, — вчера со щитом, а сегодня на щите. Но могу вас утешить. Мне тоже не лучше. Новая специальная комиссия. Комиссар Келлерман, кажется, не может жить без меня. Впрочем, я все равно сегодня навестил бы вас.
Обстоятельства все больше запутывались. Теперь на шею мне сел еще этот кровопийца.
— Я собирался утром побеседовать с сестрой Марион, вы ведь знаете. Ну теперь это не выйдет. А жаль. Славная была девушка. — Пауза. — Вы не находите, господин фельдфебель?
Вот он, этот удар грома, которого я все время опасался. Отсрочка кончилась. Только произошло это в непредвиденной ситуации.
Катцер подал знак быкам у дверей. Громко зевнув, они улетучились. Катцер достал из келлермановского стола магнитофон, открыл его и нажал кнопку. Кассеты начали крутиться.
— Надеюсь, вы ничего не имеете против. Это только для порядка, — сказал он. — А теперь поговорим откровенно. Вы ведь знаете, что вас зовут Франц Зееланд и что вы фельдфебель военно-воздушных сил?
Я счел за лучшее для начала промолчать.
— На Таунусштрассе у вас хорошенькая двухкомнатная квартирка, не так ли? Холостяцкое жилье. Но бываете вы там, только когда имеете увольнительную или отпуск. Обычно же вы ночуете в казарме. Там, смею сказать, тоже весьма неплохо. Наше государство делает все для своих граждан в мундире. Удобные матрацы и утренний кофе в по стели.
Я все еще молчал.
— Сейчас у вас трехнедельный отпуск. В эскадрилье вы, как положено, подали рапорт, и никто вас не разыскивал. И на Таунусштрассе ваше отсутствие тоже никого не обеспокоило, так как, во-первых, ваши соседи привыкли, что вы по неделям не показываетесь, а во-вторых, не знали, что вы в отпуске. Итак, мы вовсе не засунули заявление о вашем исчезновении не в тот ящик, мы просто не могли его получить. И вы это, конечно, прекрасно знали.
Теперь я должен был заговорить. Иначе Катцер вообразил бы, что я безропотно проглочу все, что он скажет.
— Ничего я не знал! Три недели назад я попал на Рейналлее под машину и потерял память. И вообще я не понимаю, почему вы допрашиваете меня, точно великий инквизитор. Я пациент доктора Молитора и беседовать буду только в его присутствии.
— Доктор Молитор больше не ваш врач. Он вчера распорядился перевести вас в университетскую клинику нервных болезней. Разве вы этого не знали?
Так вот почему доктор вчера не заглянул ко мне. Он нарушил свое обещание; ему стало трудно со мной, но сказать это в лицо он не отважился.
Катцер выпрямился. Сейчас он действительно восседал за столом, как Торквемада.
