class="p1">Ван Чжу Люцзы тотчас узнал зачарованную колбу. В колбе этой сидел песчаный демон, что доставил Срединному миру порядочно хлопот. А Ван Люцзы как раз поспособствовал его поимке. Так Люцзы понял, что правды в бахвальстве колдуна не больше, чем в озере китов.
– Врёшь ты всё! – крикнул он и схватил колдуна за шиворот. – Украл ожерелье ты, признавайся! Сейчас я тебя в стену головой между брёвен засуну, а ноги оторву и разбросаю по всей округе!
От ужаса Брикабрей совсем ошалел. Со всего размаху он врезал странствующему воину по носу колбами, что были у него в руках. Колбы раскололись, и оттуда вырвались заточённые там бесы-оборотни. Один из них почуял гнев, которым наполнилась голова Люцзы после того, как тот получил по носу. Он ухватился за этот гнев и, словно по верёвке, пролез Люцзы в голову, где и засел между ушей. Второго же беса привлёк аромат вина, которым Чжу Люцзы весь вечер пьянствовал. Бес проскользнул к Люцзы в желудок и принялся там хозяйничать.
Сам Люцзы выпустил колдуна и схватился за голову, пытаясь вытащить из себя бесов. Брикабрею же только того и надо было. Он схватил свою сумку и со всех ног бросился бежать.
А странствующий воин боролся с бесами, которые сидели у него внутри. Чжу Люцзы по природе своей был гневлив и любил поесть, поэтому-то бесы так легко к нему и забрались. Победить их у Люцзы не получалось. Кожа бродячего воина стала зеленеть и покрылась жёсткой щетиной. Сам он завыл утробным голосом и припал на четвереньки.
Трактирщик и все, кто ещё оставался в обеденной, бросились наутёк, запинаясь друг о друга. А разгневанный Люцзы ухватил булаву каумодаки и принялся громить трактир. Разнеся его по брёвнышку, обуреваемый гневом, странствующий воин упал на землю без чувств.
Когда Чжу Люцзы пришёл в себя, уже начало светать. Люцзы осмотрелся и понял, что натворил. Ему стало так стыдно, что он поспешил скрыться из деревни, ни с кем не заговаривая. Да и сами деревенские жители вовсе не бежали к нему с разговорами. Все они забились по своим подвалам и читали молитвы богам удачи.
«Что же со мной колдун сделал? – спросил Люцзы сам себя. – Неужто я теперь сам оборотень стал?»
Уродливый свиной пятак и торчащие уши причиняли Чжу Люцзы порядочно печали. Становиться в прибавку оборотнем странствующему воину не хотелось.
«Как же я буду за оборотнями охотиться, ежели я и сам оборотень?» – опечалился он.
В голове у него собралась грозовая туча. Вдруг в ней сверкнула молния.
«Придумал! – вспомнил Люцзы о своём недавнем спутнике. – Пойду к Сонциану. Должен он знать какой-то способ, как выгнать бесов из головы. Или попросит за меня у богини Запада».
И Люцзы отправился по дороге, что вела в Сурин.
Надобно сказать, что пути Чжу Люцзы и Сонциана разошлись ещё в монастыре Синей горы. Монах отправился в Сурин, где рассчитывал узнать побольше о воре, похитившем драгоценности князя Бао Чжу. А Люцзы решил, что искать вора нужно в Мандалае, до которого было не так далеко.
Но теперь, когда Чжу Люцзы нашёл изумрудного вора, идти в Мандалай нужды больше не было. Поэтому Люцзы повернул в Сурин, намереваясь там найти монаха с Парчовой горы.
Чжу Люцзы рассмотрел свою мысль со всех сторон и остался доволен: «К тому же, я теперь знаю, кто у монаха ожерелье украл. Колдун этот!»
Чтобы узнать, какие приключения выпали на долю Сонциана, читайте следующую главу.
Глава одиннадцатая
в которой повествуется о том, как Сонциан познакомился с Дзаэмоном Соги, а также о том, как Такуан вновь получил власть над своим телом
Итак, монах Сонциан и странствующий воин Ван Чжу Люцзы распрощались друг с другом в монастыре Синей Горы и отправились в разные стороны. Люцзы двинул в сторону Мандалая, где и встретил на своём пути колдуна Брикабрея. А Сонциан тем временем и сам обнаружил того, кто выкрал его реликвии. Случилось это вот как.
После того как монах обнаружил свиток Яньвана, что указывал на спрятанный в лесах тайник, он распрощался с настоятелем монастыря Синей Горы и ступил на тропу, которая вела к полям Заречья.
Той же тропой, только немногим ранее, из монастыря сбежал переодетый послушником Такуан. Об этом Сонциану известно не было. Монах вручил поиски своего грабителя в руки богов удачи и, помолившись богине Запада, решил проложить свой путь к берегам Молчаливого моря через Сурин. Там Сонциан намеревался посетить замок князя Бао Чжу, которого Такуан тоже обокрал.
По дороге монах наткнулся на четырёх вестовых всадников, что возвращались в столицу провинции Четырёх Рек из Мандалая. Там они разыскивали грабителя, но предприятие их не увенчал успех. Ведь Такуан так до Мандалая и не добрался.
Сонциан поведал княжеским посланцам и о своих бедствиях, и о своих планах. Старший вестовой предложил монаху составить им компанию. Управлявший Заречьем князь послал Бао Чжу подарки, которые были навьючены на пару лошадей. Лошади эти и сами были частью посланных князем даров. Одну из лошадей выделили монаху, а второй пришлось взять на себя двойную ношу.
Монах никогда на лошадях не путешествовал, поэтому спустя несколько дней почувствовал себя как разбитое свежее яйцо. Он взмолился:
– Помилуйте, уважаемые! Жизнь в монастыре не роскошь, но и к таким лишениям я не привык. Думается, неделю я теперь не смогу сидеть, так разбило меня о лошадиное седло. Молю вас, давайте остановимся и передохнём!
Вестовых долго уговаривать не пришлось. При первой же возможности они свернули с торгового тракта и остановились на постоялом дворе.
Как и полагается постоялым дворам, этот был полон различного рода путников. Был здесь и тот самый торговый обоз, с которым ранее путешествовал Такуан. Но ни его самого, ни колдуна Брикабрея в обозе уже не было. Немногим раньше они сбежали, испугавшись встречи с монахом-комусо.
Монаха этого звали Дзаэмон Соги. Он был родом из тех же краёв, что и Такуан, и послушничество своё провёл в монастыре Белой Горы. Их пути с Такуаном уже однажды пересеклись: в тот самый день, когда Такуан покинул Белую гору, Дзаэмон возвращался из своего паломничества.
Судьба так распорядилась, что Дзаэмон и сам на Белой горе не стал задерживаться. Он покинул монастырь вслед за Такуаном и с тех пор странствовал по всему Итаюинду в сопровождении своих волков: одного белого, как зимний туман, а второго серого, как придорожная грязь. С помощью своей флейты сякухати с длинным
