— И похитителей должно было быть несколько, — заметила к ним Джейн Портер. — Ведь сундук был ужасно тяжелый! А вы сказали, клад забрали вместе с сундуком?
— Клянусь Юпитером, дама права! — кивнул лейтенант Картер. — Значит, это дело рук чернокожих. Вероятно, кто-нибудь из негров видел, как матросы зарывали сундук, после чего позвал помощь из своей деревни, и каннибалы утащили золото…
— Если это сделали каннибалы, почему он не съели труп Снайпса? — возразил мистер Филандер по своей привычке по любому поводу спорить. — И почему вы не обнаружили во время нападения на деревню золотых монет? Ни один чернокожий не устоял бы перед искушением обвешаться блестящими побрякушками!
— Может, это были дикари из другого, неизвестного нам поселка?
— Что толку гадать, — печально и здраво сказал профессор Портер. — Сундук исчез. Испанское золото потеряно для нас навсегда.
Только Джейн Портер понимала, что именно эта утрата значит для ее отца… Но даже профессор Портер не подозревал, чем грозит пропажа сокровища его дочери.
Шесть дней спустя командир крейсера объявил, что выход в море назначен на следующее утро.
Джейн Портер больше не просила об отсрочке.
Она уже не верила в то, что ее лесной возлюбленный вернется.
Всю неделю ее мучили сомнения и горькие мысли. Разумность доводов близких понемногу начинала воздействовать на ее измученный ум.
Что спасший ее человек — каннибал, она никак не могла поверить; но в конце концов ей стало казаться вполне вероятным, что он — приемный член какого-нибудь дикого племени. Джейн Портер долго размышляла над такой возможностью, и порой ей хотелось вообще лишиться способности думать.
Если он принадлежит к племени дикарей, значит, он может иметь чернокожую жену, а то и целую дюжину жен… И ораву диких детей-полукровок.
Джейн представляла, как ее полубог возвращается с охоты в вонючую грязную хижину и начинает раздавать сырое мясо визжащим черным ребятишкам и татуированным толстым женщинам с отвисшими грудями…
Девушка почти обрадовалась, когда ей сообщили, что отплытие крейсера назначено на следующее утро.
Весь последний вечер она то металась по берегу вокруг хижины, то подходила к стене деревьев на краю джунглей и с надеждой вглядывалась в зеленый полумрак. Потом стремглав бежала к дому, и ей хотелось умереть и остаться навсегда на этом пустынном берегу.
Дикарь, дикарь, дикарь… Почему именно ему маленькой девушке из Балтимора суждено было отдать свое сердце?
Наконец Джейн нашла занятие, способное занять ее руки и ум: она упросила командира крейсера оставить в хижине оружие, патроны, припасы и много другого добра — якобы для неуловимой личности, которая подписалась Тарзаном из племени обезьян. На самом же деле Джейн надеялась, что эти вещи достанутся ее лесному богу, если когда-нибудь он появится на берегу.
Почти всю ночь девушка просидела, слово за словом составляя записку для Тарзана и то и дело уносясь мыслями к другому человеку, который наверняка давно забыл про нее. Конечно, забыл! Иначе почему он не показывался с тех пор, как они расстались на краю джунглей?
Наутро Джейн опустилась на колени у постели, в которой провела столько странных ночей, слыша в полусне рыки лесных тварей, и вознесла к небу молитву за того, кто покорил ее сердце, хотел того или нет. Она крепко прижала к губам подаренный ей медальон и прошептала:
— Я люблю тебя! Пусть бог сжалится над моей душой. И если бы ты явился сейчас за мной, я не задумываясь навсегда ушла бы за тобой в джунгли. Но ты не пришел — значит, я тебе не нужна… И все равно я никогда не забуду тебя, моя безымянный лесной бог!
Арно весь день ждал возвращения Тарзана.
Крик печали и боли больше не доносился из джунглей, и Джек терялся в догадках, что сейчас может делать его друг. Он давно бы отправился в заросли искать человека-обезьяну, если бы не понимал всю безнадежность поисков того, кто не хочет, чтобы его нашли.
Джек искупался в море, побрился найденной в хижине бритвой, принес воды из ручья, поел консервов и, завернувшись в одеяло, начал бродить по комнате в поисках какого-нибудь занятия. Два месяца он мечтал о том, как доберется до дома и выспится на кровати под одеялом, и вот теперь не мог даже думать об отдыхе.
Он попробовал читать, но не мог сосредоточиться на прочитанном.
Тогда он начал рыться в шкафу, размышляя, что за люди построили эту хижину и как сложилась их судьба. Книги многое могут сказать об их владельце — пожалуй, больше, чем какая-либо другая вещь. Вот детские книжки с картинками, по которым его друг учился читать… Вот несколько романов, вот учебник географии… А это что?..
Арно открыл небольшую толстую тетрадь в кожаном переплете и пробежал глазами строки, написанные по-французски.
Через минуту он уже не стоял, а сидел у стола, страницу за страницей читая дневник лорда Грейстока, не замечая, что снаружи все больше темнеет.
Дневник был начат девятнадцать лет назад, и в нем подробно описывалась уже известная нам история путешествия на «Фувальде», бунта, резни на борту и горестей Джона Клейтона и его жены Элис. Последняя запись (хотя Арно не мог этого знать) была сделана за час до того, как Клейтона убил Керчак.
Арно жадно пробегал глазами убористые строки. Какая страшная безнадежность порой сквозила в написанных лордом Грейстоком словах!
Только когда в дневнике стал упоминаться родившийся у молодой четы малютка, тон записей изменился. Исчезло отчаяние, читавшееся между строк, описывавших пребывание супругов на диком безлюдном берегу. Теперь Арно казалось, что он читает о безмятежных радостях отца, воспитывающего своего первенца в самом спокойном и цивилизованном из городов:
«Сегодня нашему мальчику исполнилось шесть месяцев. Он сидит на коленях Элис и с интересом следит за тем, как я пишу. Малютку интересует все, что происходит вокруг — это счастливый, здоровый, прекрасный ребенок.
Иногда я пытаюсь представить, какой мужчина вырастет из Джона Клейтона младшего. Как-никак, он — законный наследник старшего отпрыска славного рода Грейстоков! Хотя сейчас еще ничего не знает об этом и более всего интересуется моим пером.
Ну вот, Джон Клейтон младший только что схватил перо и отпечатал в моем дневнике свои перемазанные в чернилах пальчики. Придется молодому человеку выдержать процедуру внеочередного умывания, против чего он протестует самым решительным образом…»
Внизу страницы и впрямь виднелись смазанные отпечатки четырех крошечных пальчиков и часть отпечатка большого пальца.
