— Что же вы не сообщили о его появлении?
— Да он насквозь человека видит!.. Побоялся.
— Как строилась ваша работа с Соколовым?
— Как строилась?… Вызовет, даст валюту, скажет: поезжай, мол, на автобусе туда-то, посмотри и зарисуй, что там строят. Ну и еду…
— Кроме этих поручений другие были?
— Да только такие, он меня очень-то не использовал.
— А убийство мальчика?
Ярцев взглянул на следователя и тут же опустил голову.
— У нас так было поставлено, что я любое его приказание должен был выполнять. На таком крючке я у него сидел.
— Что это за крючок?
— Денег ему должен был много и на немцев служил. Он мог сообщить.
— А разве Соколов не служил у немцев?
— Так он всегда вывернется. У него на всё бумага есть.
— Как же он вывернется? — спросил следователь; его поражало это почти суеверное отношение Ярцева к его бывшему хозяину. — Свидетели есть, документы.
— Вывернется, — уверенно повторил Ярцев, — он из таких вылезал дел, что и тут вывернется.
— Расскажите об убийстве мальчика.
— Ну… — Ярцев мотнул головой, как от удара, но рассказал. — У меня как бы тоже был рабочий день. Я должен был на той квартире, что он снимал, сидеть у телефона. Я и сидел. Звонит он мне. Говорит: немедленно приезжай ко мне. Я поехал. Заглядываю в кабинет, там мальчишка с ним о чем-то объясняется. Я погодил. Вышел пацан, я — туда. Михаил Александрович говорит: «Видал этого?» Я спрашиваю: «Пацана?» Он говорит: «Ликвидируй, и чтоб следов не осталось». Я было говорю: мальчишка, мол… А он: «Два раза повторять?» Я и пошел.
— И когда убивали, никаких человеческих чувств не испытали?
— Так что ж… — криво улыбнулся Ярцев, — тут своя судьба глаза застит. Не убей я его, мне полковник бы такое придумал…
— Продолжим, — сказал следователь, с трудом подавляя чувство неприязни к этому человеку. — Расскажите, как был убит Рогачев.
— Это все полковник, — заспешил Ярцев. — Я тут только так… Сбоку припека.
— Поподробнее.
— Приехал раз на энту квартиру Михаил Александрович. «Готовься, говорит, Ефим, ночью поедем, кончать будем». Я, конечно, сразу у него не спросил — боязно. А потом, как он немного поспокойнее стал, спрашиваю: «Чего, значит, кончать будем?» Он говорит: «Одного типа встретил. Боюсь, тебя помнит». Я сразу и затосковал. «Кто же такой-то?» — спрашиваю. А он говорит: «Помнишь, бухгалтер был такой? Заядлый мужик. В партизанах еще все действовал, потом к нам попал, и сколько мы над ним ни бились, а завербовать не вышло. Теперь обнаружился на нашу голову».
Поехали мы. Вечер. Подъезжаем к совхозу, проверили, что и как. У бухгалтера окошко горит. Я вошел в коридор, дверь вроде не заперта. Бухгалтер с мальчишками о чем-то говорит. Потом ушли они, огольцы эти, а он сидит, окно открытое. Полковник говорит: «Иди, Ефим, еще раз дверь проверь». Я пошел. Открытая дверь — еще не запирал он ее, — а часам уже к двенадцати время. В поселке спят. Полковник мне говорит: «Заговори с ним через окно, попроси напиться, а я войду».
Он — в дверь, а я подхожу к окну, говорю: товарищ, не дадите, мол, водицы испить? Старик-то сразу на меня и уставился. Подходит к окну и смотрит. Я тоже гляжу: не помню я его по лагерю. И так на душе, значит, как-то совестно стало: за что его, мол, старикашку, жизни лишать… А сзади уже полковник. Я говорю: «Так дай напиться-то, товарищ». А он на меня молча так смотрит: вроде узнал и все понял. Вдруг повернуться решил, а полковник схватил его, рот заткнул. Я в окно влез. Мы его на кровать положили, в рот кляп забит. Соколов свет выключил и подает мне ремень… Я не стал. Старика он сам придушил. И потом письмо выложил. Письмо он раньше изготовил. Подвесили мы его потом уже, так, для театру.
— Значит, душил Дорохов-Соколов?
— Он.
— А вы только присутствовали?
— Стоял.
— Проверим.
— Ну, помогал, помогал слегка… было дело.
— Почему вы сбежали от агента, которого вели на встречу с Соколовым?
— Так ведь как… Сначала я его два раза проверял. Нет ли хвоста. Доложил Михал Александровичу, что нет. Тогда он говорит: веди, мол. Повел я. Иду, глядь, а в окне, где у нас сигнал был, — тревога!
— Какой был сигнал?
— Когда одна штора отведена, а другая задвинута — порядок. А когда обе шторины к середке сбиты — тревога. Значит, на квартиру — ни ногой.
— Как же вы могли бросить агента?
— Да я растерявшись был. Думал, как свою голову унести. У нас такая договоренность была: если тревога, я сразу на вокзал. Конечно, сначала проверю, есть ли хвост. И еду в Москву, там у меня тетка, она к нашим делам непричастная. Живу у тетки, пока на Главпочтамт придет открытка, что Галя хочет встретиться со мной. На следующий день я должен прийти к кинотеатру «Ударник» в восемь вечера, он будет ждать. Он или кто еще. Пароль: «У вас билеты на девять есть?» — «Какие места вас интересуют? Нечетные? Тогда есть».
— Адрес тетки?
Ярцев сказал адрес.
— У меня к вам такой вопрос, — сказал следователь, — знаете ли вы кого-нибудь, кто остался в живых после ликвидации спецлагеря?
Ярцев подумал.
— Давно это было, — ответил он, — в голове-то всего не удержишь.
— Многие ли остались в живых?
— Оставили там которых… Вот кто поддался полковнику, тех человек пять оставили.
— Постарайтесь припомнить фамилии.
— Один был такой. Пивень, что ли… Нет, Пивнев, донской казак.
— Вы хорошо помните фамилию?
— Помню. Этого хорошо помню.
В тот же день Луганов и Миронов ознакомились с протоколами допроса.
На следующий день выяснилось, что Пивнева помнят и Нахабин и Спиридонов. Нахабин вместе с Пивневым был переведен из спецлагеря в обычный лагерь военнопленных. Нахабин считал, что фамилию Пивнев взял другую.
Начались поиски. Был составлен словесный портрет Пивнева.
Через двое суток в середине дня Миронова и Луганова вызвали в управление, к генералу Васильеву.
— Товарищи, — сказал он, — придется вам вылетать в Якутск. Этот Пивнев когда-то служил со Спиридоновым в конном корпусе. В спецлагере они снова встретились. Пивнев был завербован Соколовым раньше, чем Спиридонов. Выполнял какие-то задания. Перед уничтожением лагеря исчез. Мы навели справки, подняли все дела. Спиридонов обнаружил Пивнева на фотографии под фамилией Зыбина. Теперь этот так называемый Зыбин работает в Якутске прорабом на стройке. Необходимо проверить его связи, установить, насколько он связан с Оборотнем. Прошу операцию начинать, не откладывать. По мнению Спиридонова, Пивнев-Зыбин человек опасный и не задумываясь прибегнет к оружию. Будьте готовы ко всему, товарищи. Все свежие сведения об Оборотне мы будем вам пересылать через Якутское управление. Удачи, товарищи.
