— Непременно. Я решил, что заставлю вас исполнить свое желание. Вы отказываетесь, и прекрасно; не будем больше говорить об этом.
— Еще слово.
— Говорите.
— Дайте мне честное слово дворянина.
— Вы не можете знать, дворянин я или нет.
— Мне кажется, что вы дворянин.
— Положим. Зачем же вы требуете от меня слова?
— Вы серьезно выдадите меня диким?
— Да, чтобы вас пытали. Даю вам слово, завтра утром вы будете в руках индейцев.
— Хорошо, я скажу вам все.
— Скоро, — проговорил Матье, нахмурив брови, — не слишком ли скоро вы решились?
— Потому, что я вас знаю, граф де Вилен.
— Ты меня знаешь? Как? Где ты меня знал?
— Я вас знаю со дня моего рождения. Я родился во владениях вашего сиятельства; предки мои служили вашей благородной семье более ста лет; отец мой, если он только жив, ваш управляющий.
— А! Так это ты тот негодяй, упрямая башка, Ивон Кальбри, с которым никто не мог справиться?
— Да, ваше сиятельство.
— Подожди немного.
Граф одним движением руки освободил его от веревок.
— Теперь ты свободен.
— Благодарю, ваше сиятельство.
— Твой отец достойный человек, и я его люблю. Если ты не знаешь, то я тебе сообщу, что он жив еще. Я имел от него известия месяц тому назад.
— Ему почти восемьдесят лет, но он крепок, как гранит наших берегов.
— Ты переменил имя?
— Несколько раз, ваше сиятельство.
— Давно уж я потерял тебя из виду.
— Да, и все-таки двенадцать лет тому назад я имел счастье оказать вам большую услугу.
— Ты? Ты бредишь?
— Я говорю истину, ваше сиятельство.
— При каких же обстоятельствах?
— Вы были в Бастилии, откуда не выходят.
— А между тем я вышел.
— Да, благодаря самопожертвованию вашего тюремщика.
— Правда. Бедный Констан, что сталось с ним?
— Вы желали бы знать?
— Еще бы.
— Пьер Констан — я! Перед вами!
— Ты Пьер Констан?
— Да, я. Когда вы вышли из Бастилии, я провел вас улицей Бертен Туаре в гостиницу, где нанял комнату и доставил ваш чемодан, наполненный вашими вещами, оставленный вами в Бастилии, а также и бумажник, который вы хотели разделить со мною.
— И ты отказался, говоря…
— Что мы оба бретонцы и должны помогать друг другу без всякого вознаграждения.
— Так. Теперь, когда подумаю, что я тебя, храброго Ивона, хотел отдать в руки диких…
— Не поминайте мне об этом, меня до сих пор дрожь пробирает.
— Но как ты очутился здесь, в Квебеке?
— Сейчас же после вашего бегства меня отправили в Новую Францию с секретным предписанием сбыть меня с рук; но Биго нуждался в искусном шпионе и спас меня. Теперь, благодарение Богу, я богат и известен под именем Жака Дусе.
— Как ты знаешь графа Витре?
— Меня свел с ним Биго.
— И ты ему рассказал многое?
— Что я мог рассказать ему? Я ничего не знал.
— Да, мы настороже.
— И хорошо делаете, так как имеете дело с человеком, который не прощает.
— Это так, но я не нападу на него, прежде чем не представится к тому удобный случай.
— Ваше сегодняшнее похождение могло бы иметь худые последствия для вас.
— Я это знал, но я не хотел иметь тебя против себя, мои враги были бы слишком сильны; вот почему я ни перед чем не остановился, чтобы избавиться от тебя.
— Благодарю.
— Я не знал, с кем мне предстоит борьба: искусство твое превозносили, и я затруднялся, как покончить с тобой.
— Случай сильнее всего, граф; он один может устроить многое.
— Я почти этому верю. Случай — многое, чтобы не сказать — все.
— Мы никогда не достигли бы таких результатов, как теперь.
— То есть?
— Очень просто. Теперь все в наших руках.
— Так. Но как ты поступишь с Витре?
— В общих наших интересах, граф, я останусь с ним в хороших отношениях и сумею подчинить его себе.
— Но, во всяком случае, так, чтобы он ничего не заметил.
— Еще бы; иначе он раздавит меня одним щелчком.
— Конечно. Он никого не щадит.
— Мне известно кое-что о нем. Я говорю это, чтобы показать вам, что знаю, чего держаться.
— Ты знаешь, где я живу?
— Нет, граф, я не желаю знать вашего адреса, — отвечал с тонкой улыбкой Дусе. — Я каждый день буду проходить мимо монастыря францисканцев. Когда мне нужно будет поговорить с вами, я буду держать сверток в левой руке.
— Но когда мне понадобится переговорить с тобою, как мне быть?
— Вы поднесете правую руку к шляпе.
— Хорошо, буду помнить.
Они расстались. Эти два человека, стремившиеся прежде уничтожить один другого, теперь дружески, по-английски пожали друг другу руки.
Положительно графу де Витре не везло.
ГЛАВА XV. Где подготовляются важные события
Мы оставим на некоторое время берега Св. Лаврентия и, совершив громадный скачок, перенесемся к слиянию Моногохеля с Огио, этой великолепной рекой, которую французы не знали как назвать, открыв ее в 1670 г.; рыцарь Ла-Салль назвал ее Прекрасной рекой, но никакое название не в состоянии передать всей ее красоты.
Было около шести часов утра, барабанщики били зорю в форте Дюкен, воздвигнутом при слиянии двух рек, над которыми он господствовал.
Лучезарное солнце поднималось над горизонтом, еще затянутым туманом — последней попыткой ночи затемнить утро, — и освещало листву высоких деревьев, корни которых омывались водами реки.
В глубине леса раздавалось веселое пение птиц, приветствующих восход солнца. Слышалось только трепетание крылышек и щебетание лесных обитателей, спрятанных под листвой и пробудившихся, чтобы благодарить создателя.
Вдали виднелись высокие пики Алеганских гор.
В форте отворилась калитка, две женщины, обменявшись несколькими словами с часовым, вышли из крепости и, с воодушевлением о чем-то разговаривая между собою, медленно направились к Прекрасной реке.
Старшей из них казалось лет тридцать, хотя ей было десятью или двенадцатью годами более, в чем она сознавалась при случае без всякой аффектации и кокетства; подобное самоотречение — редкость в женщине, почти героизм; сказать это — значит отказаться от претензии нравиться, а у немногих женщин хватит на это мужества.
Она была прекрасна, как римская матрона времен республики; походка у нее была величественная, она обладала голосом, которому позавидовал бы сам соловей. Ее восхитительные нежные глаза выражали какую-то грусть. Видно было, что несчастия в продолжение многих лет без отдыха и сострадания преследовали эту женщину и запечатлели ее черты выражением несказанной доброты, возбуждавшей симпатию при первом взгляде на это лицо. Ее костюм придавал еще большую оригинальность ее фигуре.
