Епископ Ван отвечал спокойно, даже время от времени обращаясь за советом к пожилому священнику, с исполненным достоинства видом стоящему рядом.
Возможно, для епископа Вана мнение старейшины Сему и жителей деревни было не более весомо, чем жужжание крыльев мухи.
Епископ извлек несколько листов пергамента – и старейшина Сему тут же потерял дар речи.
- Ты слышишь, о чем они говорят?
Задав Хоро этот вопрос, Лоуренс мгновенно получил ответ:
- Те, кто приехал, требуют денег.
В это самое мгновение раздался рев толпы, и Лоуренс увидел, как кто-то из селян мчится вперед, но один из копейщиков его тут же задержал.
При виде этого еще несколько жителей деревни кинулись на помощь; впрочем, их ждала та же судьба.
Хоть стражи-копейщики и не были облачены в форму, изображая из себя солдат, какая-никакая выучка у них явно была. После нескольких попыток сопротивления они сдвинулись в беспорядочную внешне формацию и выставили перед собой лес копий.
Теперь, хоть селян и было намного больше, они едва ли могли что-то поделать.
- Мм. Человек, которого зовут Сему, прекратил сопротивляться. Он покоряется, - сообщила Хоро.
В то самое мгновение, когда он окончательно сдастся, на него обрушатся со всей мощью.
Несомненно, епископ Ван не успокоится, пока не загонит Терео туда, откуда возврата уже не будет.
- А это кто?
Еще один селянин поднялся на камень и присоединился к переговорам. Обменявшись несколькими словами с Риендо, он вдруг страшно разволновался, так что старейшине Сему пришлось подойти и успокоить его.
Ответ Эвана не заставил себя ждать.
- Владелец хлебной лавки. Он надо мной часто насмехался.
Как и епископ Ван несколькими минутами ранее, Риендо тоже извлек откуда-то изнутри своего одеяния лист пергамента и с надменным видом поднял его вверх, после чего вся площадь погрузилась в унылое молчание.
Довольное лицу Риендо, похоже, свидетельствовало не столько о том, что он привык к молчанию толпы в своем присутствии, сколько о его радости по поводу того, что селяне наконец-то затихли.
- Возможно, Отец Фрэнсис был слишком уж выдающимся человеком, - рассеянно произнес Лоуренс.
Эльза едва заметно кивнула.
И тут у Сему подогнулись колени, и он наконец опустился на камень. Увидев это, стоящие на камне селяне, до того просто стоявшие и глядевшие на епископа Вана, разом протянули руки, стараясь поддержать его.
Лоуренсу показалось, что он слышит шорох сжимающихся кулаков.
Обернувшись, он понял, что кулаки сжала Эльза.
Хотя лицо ее было бесстрастным, можно было без всяких слов понять, какая буря бушует в ее сердце.
Для ее поддержки селяне рук не протягивали.
- Переговоры заканчиваются. Те из Энберла уже заявили об окончательном решении, - внезапно проговорила Хоро, и Лоуренс и остальные тотчас поняли, что она имела в виду.
Все головы на площади разом отвернулись от церкви – в сторону дома Сему.
Одного взгляда на спины селян было достаточно, чтобы Лоуренс почувствовал, что творится у них в душе.
Прошло лишь несколько минут, и на гигантский камень поднялись двое стражей.
В руках у них была статуя Тойерре, которую Лоуренс видел в доме Сему.
- Если вы просто спалите эту вещь и примете истинную веру, все проблемы можно будет решить с легкостью. Если вы этого не сделаете, деревня будет осуждена за ересь.
Услышав эти слова Хоро, Лоуренс догадался, что она повторила заявление епископа Вана.
Сему и остальные в это мгновение повернули головы в сторону церкви, словно услышали, что говорила Хоро.
- Полагаться на других всякий раз, когда приходит беда – такова людская природа, - и Хоро, скрестив руки на груди, вздохнула. – Однако случается, что и мне приходится полагаться на людей. Ну что, наша очередь действовать?
На лице Эвана было написано: «себялюбия жителей деревни я никогда не прощу».
Однако, утихомирив свой гнев, он обратил взор на Эльзу.
Та легко встала и заявила:
- Будучи слугой Господа и приверженцем истинной веры, я не могу бросить селян.
Лоуренс кивнул:
- Тогда идемте.
Эти слова послужили сигналом: четверка направилась к входной двери церкви и отворила ее.
* * *
На площади мгновенно воцарилась полнейшая тишина, словно вся пыль, клубившаяся в воздухе, разом осела на землю.
По крайней мере, именно так показалось Лоуренсу.
Видимо, никогда в жизни он не забудет умоляющих взглядов, которые Сему и остальные бросили в сторону церкви, стоя перед облаченным в змеиную кожу предметом, служившим олицетворением Тойерре.
- Эльза!
Иима выкрикнула ее имя первой.
Видимо, из-за того, что Иима прежде защищала Эльзу и остальных, сейчас ей не было дозволено подняться на камень, и она следила за развитием событий вместе с другими столпившимися на площади селянами. Едва увидев Эльзу, она тотчас ринулась к ней, не обращая ни малейшего внимания на взгляды, кидаемые на нее со всех сторон.
- Эльза, зачем же ты вернулась?!
- Прости меня, госпожа Иима.
Иима перевела взгляд на Лоуренса; она явно была в полной растерянности.
- Посмотрите-ка, кто пришел. Неужели это госпожа Эльза, наследница Отца Фрэнсиса?
Прежде чем Лоуренс успел ответить Ииме, с камня разнесся голос епископа Вана.
- Давно не виделись, епископ Ван, - сказала Эльза.
- Я слышал, ты ускользнула из деревни. Что же случилось? Неужели ты не выдержала чувства вины и вернулась, чтобы покаяться?
- Господь всегда милостив.
После этих решительных слов на лице епископа Вана на мгновение мелькнуло трусливое выражение; но, тут же поняв, что за словами Эльзы ничего нет, он вновь улыбнулся спокойной улыбкой и зашептал что-то стоящему рядом с ним священнику.
Шепот длился довольно долго; затем священник, слегка откашлявшись, поднял лист пергамента и принялся читать на всю площадь:
- Мы, служители церкви Святого Рио в Энберле, утверждаем, что деревня Терео поклоняется языческим богам. Мы утверждаем, что деревня Терео преднамеренно добавила капасское вино к своему зерну, дабы причинить вред приверженцам истинной веры. В то время как приверженцы истинной веры в нашем городе страдают от болезни, ни один человек из числа живущих в деревне Терео не подвергся той же болезни, несмотря на то, что одни и другие едят одно и то же зерно. Это прямо свидетельствует о том, что деревня Терео находится под покровительством сил зла.
- В соответствии с договором, подписанным Отцом Фрэнсисом, мы, во-первых, возвращаем все зерно в Терео, - подхватил епископ Ван. - Во-вторых, мы восстановим в деревне праведную, святую церковь. Что до неправедной и лживой слуги Господа, скрывающей ядовитую змеиную натуру под личиной овечки, она должна предстать перед судом Господа.
