Приятели считали, что Арику, так называли его близкие, повезло. Машину купил быстро, в последний момент успел втиснуться в гаражный кооператив. Тут Артуру Христофоровичу помог случай. Один из его сослуживцев, некий Багрянский, живший в соседнем подъезде, увидев Казаряна утром во дворе, попросил подкинуть до института. За пятнадцать минут езды Багрянский поведал соседу о том, что надумал поработать в геологоразведочной партии где-то в Сибири, скоро уезжает. Узнав, что у «Жигулей» нет постоянного «местожительства», он предложил свою очередь в гаражном кооперативе. Странно, но Багрянский оказался несовременным человеком. Он не потребовал от Казаряна ничего взамен, лишь высказал пустяковую просьбу, которую Артур Христофорович мог выполнить и без кооператива. Багрянский попросил его по-соседски присматривать за своей холостяцкой квартирой, при отъезде обещал оставить ключи.
В один из дней Багрянский познакомил Казаряна с председателем кооператива. Они пообедали втроем. Этого оказалось достаточно, чтобы председатель согласился записать его в кооператив на место Багрянского. Тут не могло быть двух мнений: либо Казарян чем-то понравился председателю, либо Багрянский имел на него весьма существенное влияние.
Все, казалось бы, складывалось для Артура Христофоровича великолепно на ниве автолюбительства. Но однажды декабрьским утром «Жигули», купленные всего-то два месяца назад, пропали. Почему выбрали именно его машину, а не любую другую, Казарян объяснить не мог. В тот солнечный день, когда он, выйдя из подъезда, не обнаружил темно-синих «Жигулей», перед их домом стояло добрых два десятка машин разных моделей.
Казарян заявил о пропаже в милицию. Прошел день, другой, третий… На четвертые сутки он отправился в МУР, в отдел по расследованию угона автомашин.
Его приняли, выслушали, обнадежили. Даже выдали справку на работу о пропаже автомашины. Казаряну она была кстати, так как два дня он на службу не выходил, переживая случившееся. На третьи сутки боль утраты и обида несколько поутихли, и к обеду он появился в институте. Их завлаб, человек вспыльчивый и некоммуникабельный, на этот раз понял своего сотрудника. Он велел Казаряну составить заявление об отпуске на два дня за свой счет, тут же подписал его.
…Прошло около четырех месяцев. В конце апреля Артуру Христофоровичу позвонили из милиции, сообщив, что «Жигули» нашлись, и предложили приехать на Петровку. Там он пробыл несколько часов, давая показания по факту пропажи машины блондинистому, схожему с молодым Харатьяном, симпатичному капитану.
В ходе их разговора в комнату вошел худощавый человек в штатском, представившийся сотрудником уголовного розыска. Он сообщил, что машина Артура Христофоровича после угона использовалась преступниками для сокрытия убийства и обнаружена на территории пионерского лагеря за 150 километров от Москвы. Ему предъявили для опознания фотографии убитой женщины. Казарян ее не знал. Потом спросили, бывал ли он в Белозерском районе. Убедившись, что Артур Христофорович ничем помочь расследованию не в силах, ему выдали под расписку автомашину, записали адрес, телефоны и отпустили с миром.
К тому времени гараж в кооперативе еще не был готов. Стоять бы «Жигулям» опять во дворе, но тут родственник жены продал свой «Запорожец». На освободившееся место поставили «Жигули».
После всего этого автолюбительский азарт у Артура Христофоровича внезапно прошел. И хотя он не считал себя суеверным человеком, но с апреля садился за руль лишь трижды. Сначала — перегоняя машину из МУРа к себе во двор, второй раз — в тот же день, когда повел «Жигули» на другой конец города, в Химки, где находился гараж родственника, и третий — в конце мая, когда жена уговорила съездить на дачу к знакомым. Под разными предлогами он отказывался в выходные дни от загородных поездок из раскаленной Москвы. Жена Ашхен Борисовна и дочь Лена в конце концов отступились, разуверившись в возможности усадить его за руль. Они резонно, чисто по-женски, полагали, что время лечит любые раны, и вскоре это пройдет.
Однажды вечером Артур Христофорович вместе с газетами достал из почтового ящика листок бумаги из школьной тетради в клетку со словами: «Продай автомашину». Он счел это шуткой домашних. Но жена и дочь так встревожились, что Казарян понял: это не их рук дело.
Неделю спустя в ящике опять оказался листок с фразой: «Советую продать автомашину». Тут Казаряну стало не до шуток. А вечером того же дня, около десяти часов, им позвонили по телефону. Трубку снял сам Артур Христофорович.
— Советую продать автомашину, — услышал он мужской голос, настолько громкий и отчетливый, будто говорили из соседней комнаты или из автомата за углом.
— Кому? — замерев от неожиданности, спросил Казарян. Но трубку уже положили, Артур Христофорович услышал лишь частые короткие гудки.
Судмедэксперт Екатерина Даниловна Лихачева, подтянутая молодая женщина, во всем любила порядок. В юности она занималась спортом, была чемпионкой мединститута и области по скоростному бегу на коньках. Ей, не без оснований, прочили карьеру спортивного врача. Но на пятом курсе, зайдя с подругой на занятия кружка судебной медицины, она увлеклась столь редкой наукой. К окончанию института Катя забросила спортивную медицину и, хотя ей предлагали остаться на кафедре в аспирантуре, поехала работать экспертом в небольшой подмосковный городок Белозерск.
И вот пошел девятый год ее пребывания в Белозерске. Скоро, через месяц, ей будет тридцать два. Личная жизнь? Последнее время она меньше задумывалась над этим понятием, как умная женщина резонно полагая, что лучшим средством от всех сложностей этой самой жизни является работа.
С утра, если не было вскрытий, Екатерина Даниловна читала на свежую голову специальную литературу, потом просматривала накопившуюся документацию. К одиннадцати — хоть часы проверяй, она уходила в хирургическое отделение для осмотра поступивших травматических больных.
Морг в Белозерске размещался на территории районной больницы, метрах в ста от лечебных корпусов. Это было низкое, приземистое строение из когда-то белого, теперь потемневшего кирпича. Снаружи здание выглядело непривлекательно, внутри стараниями Лихачевой и ее немногочисленного персонала — лаборанта Марии Николаевны и санитарки Любы — царили чистота и порядок.
Сегодня вскрытий не было. Лихачева едва успела раскрыть свежий журнал по судебной медицине, как увидела через окно подъехавшую машину прокуратуры.
Через несколько минут после короткого церемониала знакомства они сидели напротив друг друга. Обстановка маленького кабинета Лихачевой почти ничем не напоминала о суровой профессии хозяйки. Стол, два стула, застекленный шкаф с книгами по медицине, цветы, радиоприемник на тумбочке, на стенах несколько фотографий в металлических рамках. Корначев присмотрелся к ним. Заснеженный лес, одинокая церквушка на пригорке, ледоход на реке, тройка стремительно бегущих лошадей… Лишь резиновые перчатки на подоконнике да желтоватый череп на полке, пожалуй, выдавали профессию Лихачевой.
