И тут же до его ушей донесся скрип лестницы.
— …
Скрип, похоже, шел снизу.
Лоуренс обернулся на звук и встретился взглядом с фигурой, поднявшейся по лестнице и заглянувшей в комнату.
Голова этого человека была скрыта под капюшоном, большая часть лица замотана шарфом, так что разобрать выражение его лица было невозможно; глаза, однако, смотрели пристально и твердо. Он был не особенно высок, но и не низок — пожалуй, немного повыше Хоро.
Из-за толстого дорожного одеяния его фигура казалась квадратной. Но самой примечательной деталью одежды незнакомца были кожаные ботинки с кожаными же онучами на икрах. Такая обувь свидетельствовала, что это был путешественник, предпочитающий передвигаться пешком, а не на лошади; по зиме онучи были затянуты очень туго.
Голубые глаза, разглядывающие Лоуренса сквозь щель в одеянии, смотрели чисто и пронзительно — и недружелюбно.
Одарив Лоуренса долгим оценивающим взглядом, человек без единого слова продолжил свой путь вверх по лестнице.
Несмотря на тяжелый груз на спине, шагал он почти беззвучно.
Похоже, незнакомец тоже занимал комнату на третьем этаже. Лоуренс услышал, как у него над головой открылась и закрылась дверь.
Арольд в основном предоставлял своих постояльцев самим себе, что придавало его постоялому двору особую ценность в глазах тех, кто не особо стремился к общению. Даже среди торговцев далеко не все были экстравертами.
Лоуренс останавливался здесь всякий раз, когда был в Ренозе, потому что его устраивали цены и обслуживание, а еще потому, что Арольд прежде состоял в Торговой Гильдии Ровена. Когда-то Арольд был бродячим торговцем и занимался мехами, но женился на дочери владельца кожевенной мастерской и со временем сам стал владельцем.
Отделения Гильдии Ровена в Ренозе не было, поэтому многие члены Гильдии останавливались на его постоялом дворе, когда проезжали здесь.
Склонность Арольда не вмешиваться в дела постояльцев оказалась особенно уместна теперь, когда с Лоуренсом была Хоро.
Основное, что было сейчас на уме у Лоуренса, — необходимость раздобыть мясное рагу, которое, он надеялся, улучшит настроение Хоро. Если ей станет лучше, одна-две миски рагу будут вполне нормальной платой; но вообще-то, если он утратит бдительность, цена их пребывания в городе взлетит до небес.
Пока Лоуренс обдумывал этот вопрос, сидя перед очагом, к нему подкралась усталость от долгого путешествия, и он сам не заметил, как задремал.
Проснулся он, когда пришел Арольд, чтобы подкинуть дров в очаг; но Арольд, разумеется, ничего не сказал, а, напротив, был довольно щедр по части количества поленьев, и Лоуренс не удержался от соблазна воспользоваться щедростью старика.
Второй раз он проснулся, когда солнце уже село; вся комната, за исключением пятнышка возле очага, была погружена в такую густую темноту, что хоть руками черпай.
Поняв, что проспал, Лоуренс вскочил на ноги, но время назад не воротишь. Вне всякого сомнения, себялюбивая Хоро давно уже пробудилась и прямо сейчас сидит в своей комнате, лишенная возможности выйти, пока Лоуренс не вернется с ее одеждой, и лелеет распирающий ее гнев.
Лоуренс вздохнул и, убедившись, что вся одежда просохла, быстро поснимал ее с кожаной ленты и вернулся на третий этаж.
В каком настроении его встретила Хоро, можно даже и не говорить.
Мясное рагу, заказанное Лоуренсом в первой попавшейся таверне, было поистине роскошным.
На следующее утро Лоуренса разбудил солнечный луч. Теплые ниточки света нашли себе дорогу через щели в деревянных ставнях. Несмотря на то, что тепло от очага до комнаты не доходило, утренний холод не казался таким уж зверским — то ли благодаря солнечному свету, то ли просто потому что торговец привык к морозным ночевкам в пути.
Как бы там ни было, в этом тепле Лоуренс смог понять, почему Хоро выбрала светлую комнату.
Утреннее солнышко, несомненно, заслуживало восхищения.
Случилось редкое событие — Лоуренс проснулся раньше Хоро; та продолжала спать, высунув голову из-под одеяла. Обычно она спала, свернувшись калачиком, как подобает приличной волчице, но сейчас она выглядела совсем как обычная спящая девушка; это зрелище было для Лоуренса внове.
В тех немногих прежних случаях, когда Хоро просыпалась поздно, это было вызвано похмельем, но сегодня утром она выглядела вполне здоровой.
Глядя на бесхитростное выражение ее открытого лица, Лоуренс решил, что она просто проспала.
— Ну что ж, — прошептал он.
Сидеть и смотреть на спящее лицо Хоро было приятно, но если раздражительная Мудрая волчица поймает его за этим занятием, ее подковыркам не будет конца.
Чем ему нужно было сейчас заняться, так это подготовкой к походу в город. Лоуренс погладил бородку.
Естественно, на севере длинные бороды были в порядке вещей, но у него была слишком длинная; а запущенную бороду едва ли можно назвать привлекательной. Он вытащил из своих пожитков бритву и полотенце, намереваясь позаимствовать горячей воды у Арольда; в этот момент востроухая волчица на кровати шевельнулась — похоже, ее разбудили издаваемые Лоуренсом звуки.
Лоуренс услышал ее недовольный стон и тут же ощутил у себя на спине взгляд.
— Пойду собственной шкурой займусь, — пояснил он, поднеся нераскрытую бритву к подбородку.
Хоро зевнула и молча улыбнулась, прищурив глаза. Похоже, она была в хорошем расположении духа.
— Надо ведь постараться, чтобы за нее дали хорошую цену, — добавил Лоуренс.
Хоро спрятала нижнюю часть лица за одеялом.
— Уверена, она стоит целого королевства.
Видимо, это из-за того, что она только что проснулась. Ее глаза смотрели мягко, хотя и по-прежнему сонно.
Вне всяких сомнений, она как минимум наполовину дразнила его; но все же Лоуренс был совсем чуть-чуть доволен, услышав ее прямые, откровенные слова. Он пожал плечами, стараясь скрыть смущение.
Хоро тем временем продолжила.
— О да, она такая дорогая, что ее никто не купит, — произнесла она, и в ее глазах вспыхнул злорадный огонек; одновременно она перекатилась с живота на спину. — Что, до сих пор-то никто не купил?
У нее явный талант вселять в людей преждевременные надежды, подумал Лоуренс.
Он помахал кончиком бритвы, показывая, что сдается. Хоро хихикнула и, шмыгнув обратно под одеяло, свернулась калачиком, словно собиралась спать дальше.
Лоуренс вздохнул.
Быть постоянной жертвой подобных игр — это одновременно раздражало и, как ни странно, забавляло.
Спускаясь по лестнице и держась рукой за перила, Лоуренс грустно улыбнулся в бороду.
