буксира. Не успел красный поплавок коснуться воды, как тут же ушел в глубину. Впечатление было такое, что клюнула какая – то огромная рыба.
Петрович сделал мощную подсечку и первый ерш, размером с палец, как ракета вылетел из воды. Он был торжественно помещен в корабельное ведро для помывки палубы и рыбалка продолжилась. Клев был просто сумасшедший – ерши вылетали из мутных глубин Кубенского озера один за другим.
Петрович был в восторге, тем не менее, он не терял выдержки и, по профессорской привычке, методично подсчитывал ершей. Однако, где – то на двадцатом, или тридцатом ерше на крючке не осталось даже каких – либо следов от несчастных портовых червей.
Петрович требовал продолжения удачной рыбалки, Юра был в отчаянии – его научная карьера буквально висела на волоске. В этот критический момент мне пришла в голову спасительная мысль – а не будут ли обезумевшие ерши хватать крючок без приманки. Крючокведь тоже похож на червя, к тому же очень заманчиво поблескивает в темной воде.
Я высказал эту мысль вслух, и Юра посмотрел на меня с робкой надеждой. Петрович засомневался и заявил, что этот эксперимент совершенно не обоснован с научной точки зрения, ибо рыба питается именно червями, а не крючками, однако Леночка, проникшаяся трогательным сочувствием к Юре, посмотрела на профессора таким умоляющим взглядом, что он согласился попробовать.
Теперь все с опасением и надеждой смотрели на поплавок. И чудо произошло – он стремительно ушел вниз. Изголодавшиеся ершивопреки всем научным доводам и постулатам, как бешеные, хватали голый крючок.
Изумленный профессор вытаскивал их после каждого заброса. Восторгам невзыскательной местной публики не было конца. На сто тридцать втором ерше необычайная рыбалка была прервана появлением капитана, который объявил, что корабль полностью заправлен и готов к отплытию.
Петрович уже порядком устал и не возражал – все его рекорды, все равно, уже были побиты. Леночка почистила картошку (ершей чистить, как известно, невозможно). Мы завернули рыбу в марлю и сварили замечательную сладкую уху.
Вечером был грандиозный банкет в честь беспримерного спортивного подвига профессора Литовки. По случаю банкета была объявлена амнистия, под которую попал и развратный доцент Перепеченко, которому даже налили штрафной стакан водки (в надежде, что он даст нам поспать хотя бы в эту ночь – после последнего происшествия всем уже везде мерещились пионерские лагеря).
Итак, мы вышли из Кубенского озера в знаменитый Беломоро – Балтийский канал, по которому величественно проплывали огромные сухогрузы и танкеры. По сравнению с этими «настоящими» судами наш черный буксир казался просто детским, игрушечным корабликом.
Конечной целью нашего путешествия был Кирилово – Белозерский монастырь, но перед ним нам предстояла еще одна, последняя ночевка. Разумеется, накануне должен был состояться грандиозный завершающий банкет, которого я ожидал с некоторым опасением.
Собственно говоря, после всего того, что с нами было, опасаться, вроде бы, уже ничего не приходилось, но я всеми своими натруженными печенками чувствовал, что просто так это закончиться не может.
День был светлый, тихий и солнечный, солнце уже садилось. Капитан предложил немного отойти от фарватера, бросить якорь и отужинать, но Петрович с возмущением отклонил это, несомненно, разумное предложение, сказав, что «отвальная – это дело святое» и он не может праздновать по – человечески, когда «над головой проплывают эти огромные баржи».
Капитан, уже привыкший к причудам маститого ученого, понимающе, но несколько саркастически кивнул и направил буксир к берегу. Корабль послушно уткнулся носом в обрывистый берег и довольный Петрович дал команду накрывать на стол.
Разумеется, эта привычная команда была немедленно выполнена и через десять минут маленький приставной столик густо покрылся бутылками и немудреными походными закусками. Мы разлили по перовому стакану, и профессор встал, чтобы произнести один из своих замечательных тостов.
Я умиротворенно подумал – неужели на этот раз пронесет? И в этот самый момент на наш несчастный кораблик обрушился страшный удар, как будто какой – то злобный и огромный великан опустил на него свою сокрушительную палицу.
Все участники злополучного банкета полетели в разные стороны, бутылки и яства разметало по кубрику. В воздухе повис густой морской мат, среди которого единственными понятными словами были: «я же говорил…».
Вы, наверное, догадались, что нас настигла большая волна от проходящего сухогруза, которая на мелкой воде высоко подбросила буксир и со страшной силой шарахнула его об обрывистый берег. Нечего и говорить, что банкет был безнадежно испорчен, и единственным утешением послужило лишь то, что это было уже наше последнее приключение.
