подставке лежало меню, в котором на русском языке под тайским предложением было написано: жареные креветки, 80 бат. В перерасчёте на рубли это блюдо стоило 200 рублей. Вот их-то я и закажу вечером, — решила я. К кафе вел деревянный мост. Кафе из досок стояло в воде на сваях. Под потолком висели жёлтые и красные тусклые фонари. Я села на скамейку у деревянного стола. В главном меню были немного другие цены на блюда в пересчёте на рубли в пределах 1000–400 рублей. Я заказала именно те жареные креветки, указанные в меню при входе. Немного левее и впереди сидели немецкие туристы — две женщины и двое мужчин, что-то увлечённо громко обсуждавших. Музыки не было слышно. Вечернюю тишину нарушали только голоса немцев. На тарелке лежала огромная гора спагетти, политых коричневым соусом. Я расковыряла макароны и «выловила» четыре розово-красных креветки среднего размера.
— Разве они жареные? Что-то не похоже, — я вспомнила, как выглядели гигантские обуглившиеся креветки, действительно приготовленные на огне, которые мы с Мариной Васильевной ели в Тунисе 20 лет назад.
— Да, они жареные, потому что приготовлены на огне, — безапелляционно заявила официантка.
Я всегда съедаю всё, что лежит на тарелке. Вкус креветок не произвёл на меня особого впечатления, да и спагетти мне не хотелось есть, тем более, что попалась палочка с запахом лука. Приправа спагетти не была острой, но с каким-то привкусом.
И всё-таки я съела всё, что было на тарелке.
Ночью я почувствовала резкую боль в верхней части живота, еле успела добежать до туалета и меня дважды вырвало съеденной пищей. Рвотные позывы были настолько мощными, что у меня после этой ночи три дня болели рёбра, и я не могла глубоко дышать. Голова и правый глаз очень сильно болели, лоб был горячим, и я положила мокрую прохладную тряпку на лоб. А утром… А утром я обнаружила, что не вижу правым глазом. Появилось огромное розовое пятно, внизу справа от этого пятна была какая-то волнистая колеблющаяся линия.
— Кровоизлияние в правый глаз, — пронзила меня мысль. Я вспомнила про знаки, посылаемые мне Вселенной и всё встало на свои места.
Часть седьмая
Госпиталь «Bangkok Hospital Chanthaburi», или госпиталь «Шантабури»
Года три назад я ходила с Галиной Дронской во вьетнамский ресторанчик около метро Серпуховская, а через два часа после его посещения у меня возникла обильная рвота съеденным супом из морепродуктов. Тогда я решила, что, по-видимому, морепродукты были не свежие. Теперь я поняла, что это у меня такая аллергическая реакция на специфические азиатские приправы. Я связалась со страховой компанией и рассказала, что со мной приключилось. Страховая компания организовала для меня онлайн консультацию с врачом общей практики. Я общалась с ним с помощью Яндекс-переводчика. Доктор рекомендовал мне обратиться к офтальмологу, что было очевидно и без консультации.
На острове находился госпиталь, однако, в этом госпитале не было узких специалистов, не было окулиста, были только врачи общей практики. Узкие специалисты работали в госпиталях на материке, в таких городах как Паттайя, Шантабури. В ближнем городе Трат окулист практиковал только в субботу и воскресенье и то, это была не совсем точная информация, то есть он мог и не работать. От порта до Паттайи надо ехать 5 часов на машине, до города Шантабури — 2 часа. Я решила ехать в госпиталь Шантабури. Страховая компания не организовывала транспортировку из острова до госпиталя, я должна была самостоятельно добраться до клиники. Мне помогли ребята из тур фирмы Satang. Они также посоветовали попросить страховую компанию заранее послать в госпиталь гарантийное письмо оплаты консультации окулиста и всех обследований, а копию письма прислать мне; это очень пригодилось. К 8 часам утра к отелю подъехал седан, и мы поехали к порту. На пароме перебрались на материк, и машина весело и быстро поехала по живописной дороге Таиланда в глубь материка. Как только мы подошли к двери госпиталя, створки бесшумно разъехались в разные стороны. Двое санитаров с креслом на колёсиках подбежали ко мне, усадили в кресло и подвезли к окошку в стеклянной стойке, за которой сидела медсестра. Слева от неё стоял монитор компьютера. Она меня попросила рассказать, что случилось. Мой рассказ состоял из трех предложений: 29 января вечером поела креветок, ночью интенсивная рвота с головной болью и болью в правом глазу, утром обнаружила, что правый глаз не видит. Медсестра сидела, улыбалась и кивала мне головой, затем спросила:
— Так, что с вами случилось?
Ну, начинается! Я повторила опять эти три предложения. Я произносила слова громко и чётко с серьезным лицом. Медсестра взяла ручку и задумалась. Она не знала, как начать писать историю моей болезни. Тогда я облегчила ей задачу и стала медленно произносить слова, делая паузу между ними, чтобы медсестра успела всё записать. Я ей делала знаки рукой и показывала пальцем на журнал, чтобы она записывала мои слова. Наконец, медсестра справилась со своей задачей и меня повезли на второй этаж на эскалаторе. Госпиталь был огромным, сверкающий белым мрамором на стенах и полу, с многочисленными светильниками и подсветками. Всё было новое, блестящее, чистое. На втором этаже меня встретила маленькая худенькая медсестра. Она взяла под руку и повела в кабинет. Я пошутила, что в такой жаркой стране не может быть таких холодных рук, как у неё. Медсестра захихикала. Она спросила, как меня зовут. Я ей по слогам произнесла:
— Та-ти-а-на. Вообще-то, — уточнила я, после буквы «Т» мягкий знак и моё имя правильно звучит вот так: Та-ть-яна.
Медсестра засмеялась и стала повторять моё имя, как бы чихая, произнося букву «Т» с мягким знаком. После небольших инструментальных обследований меня отвели к окулисту. Я повторила свой монолог. Окулист говорила на своём английском языке с китайским акцентом — я её совершенно не понимала. Она не понимала меня, так как у меня не было китайского акцента. В итоге она по телефону говорила на своём английском языке с китайским акцентом переводчице, а на другом конце провода переводчица говорила мне на нормальном английском языке то, что хотела сказать врач. Заключение врача — кровоизлияние в стекловидное тело правого глаза. Окулист рекомендовала мне ограничить физические нагрузки, лежать с приподнятым изголовьем. Плавать было категорически нельзя. Меня усадили в холле и предложили подождать оформление документов. После часа ожидания я стала проявлять нетерпение, обратилась к медсёстрам с просьбой ускорить оформление моих документов.
— Вы будете платить? — спросила меня старшая сестра.
— Нет, у вас есть гарантийное письмо от моей страховой компании об оплате, — и я показала ей копию гарантийного письма в своем телефоне. Медсестра пошла совещаться с
