– Я сказал ей… только часть правды. То, что улетаю на Саракш. Но, при этом я умолчал, насколько это может быть опасным, – помолчав немного, он добавил:
– По-моему, она все поняла, и я сейчас чувствую себя последней сволочью.
– Почему, ведь ты ей не соврал? – Сикорски недоуменно вскинул брови.
– Знаете, что она мне сказала? Что любит меня, и будет ждать сколько угодно долго, потому что с ней остается частица меня.
– Как это, тебя…?
– А так. Ребенок у нас будет! Вчерашний тест оказался положительным.
– Да ты что! – Сикорски в изумлении покачал головой, а затем положил свою ладонь на руку Максима.
– Ничего, все нормально, сынок! – сказал он. Не бери в голову – все будет хорошо.
Глава 3
– Ян Викторович! – раздался испуганный женский голос из громкоговорителя. – У нас на главном блоке пошла перегрузка!
Через огромное окно, соединяющее операционный бокс с комнатой наблюдения, Сикорски увидел, как вокруг столов, на которых лежали Максим и моряк с белой субмарины, засуетились люди в белых халатах. Двое подбежали к огромному, похожему на шкаф, транслятору и озабоченно уставились на мерцающие огоньки индикаторов на передней панели. Их цвет из желтого постепенно начал превращаться в ярко красный, предупреждая об опасной перегрузке. Тело моряка на первом столе едва заметно начало подрагивать. А на соседнем, где лежал Максим, белая простыня, прикрывавшая его, вдруг отлетела в сторону, открыв мускулистое обнаженное тело, которое начало биться в сильнейших конвульсиях, как будто попало под мощные разряды электрического тока. Суета вокруг этого стола стала напоминать панику.
Комарницкий тряхнул копной рыжих волос, поморщился, как будто его самого сильно ударило, и крикнул в стоящий на столе микрофон:
– Спокойно, ребята! Семен, кончай ночевать и плавно переходи на дублирующий фильтр! Только мягко, без рывков, ты меня понял? И без паники, работа продолжается! Мари, уменьши нагрузку на два деления, но опять же, плавненько. Ничего, тише едешь – меньше кочек замечаешь.
Один из его помощников, стоящих возле транслятора, вероятно едва не заснувший Семен, что-то повернул на передней панели. После этого рубиновый цвет индикаторных лампочек вновь начал меняться на желтый, а тело Максима постепенно успокоилось. Его вновь накрыли простыней, и уже через несколько минут ничего в боксе не напоминало о прежней суматохе. Каждый опять был занят своим делом.
Комарницкий достал из кармана портативный видеофон и набрал номер. После нескольких гудков на маленьком экране появилось круглое лицо что-то жующего молодого человека, который, увидев того, кто его вызывал, широко и радостно улыбнулся.
– О, Ян Викторович! Рад вас видеть и слышать. Чему обязан?
Комарницкий сдвинул густые брови и сразу же стал похож на грозного льва, изготовившегося к прыжку на свою жертву.
– А вот я, Анатоль, как-то не очень рад тебя слышать, а, тем более, видеть. Ты чего, милый друг, мне опять халтуру подсовываешь? У меня сейчас, по твоей милости, чуть было ЧП не произошло. Ну, в чем дело, я тебя спрашиваю?!
– Помилуйте, Ян Викторович, какая-такая халтура, о чем вы? – голос Анатоля был полон недоумения и обиды.
– Какая халтура, говоришь?! – Комарницкий стал еще больше похожим на льва, ибо в его голосе теперь появились рыкающие звуки. А кто мне третьего дня фильтры привозил, а?! Скажешь не ты?!
– Точно так, – смиренно подтвердил Анатоль. – Привозил, было дело, не отказываюсь.
– Так вот, мой милый, первый из них «сдох» через десять минут работы, второй протянул чуть больше. По твоей милости сейчас очень хороший и, не в пример тебе, умный человек едва не превратился в слабоумного идиота. Теперь ты понимаешь, о какой халтуре я тебе толкую?
Анатоль молчал. Даже на маленьком экране было отчетливо видно, как его лицо покрывается красными пятнами.
– Пойми, мой милый, – немного ослабив нажим, продолжал Комарницкий. – Я ведь здесь работаю не с крысами и морскими свинками. У меня ведь живые люди! Ошибки в моей работе категорически недопустимы. А потому-то я требую не просто аппаратуру, а самую лучшую, наивысшего качества. А ты, как я вижу, этого никак не можешь понять!
– Ян Викторович! – начал было оправдываться Анатоль. – Я даже не могу представить, каким образом…
– Ах, вот так вот, ты не можешь представить? – вновь загремел Комарницкий. – А ну-ка, теперь попробуй представить, что будет, если по твоей милости у меня вдруг произойдет сбой? Представил? Нас уже однажды пытались прикрыть, а после ЧП – нас не только прикроют, но и прихлопнут. И правильно сделают, между прочим. После этого мы с тобой сгодимся лишь для того, чтобы нам доверили работу кибер – дворников, да и то я очень сомневаюсь, что доверят. Вот так-то, теперь ты понял!?
– Да, Ян Викторович, – смиренно ответил Анатоль. – Виноват, чего уж там. Я все понял. С сегодняшнего дня я лично стану проверять и перепроверять все, что вы заказываете. Заверяю – ЧП больше не повторится.
– Смотри! – Комарницкий говорил уже спокойно. – Я очень надеюсь на тебя. Ну ладно, до встречи. Пока!
Он сунул видеофон в карман и обратил свой взгляд в окно бокса. Там двое техников доставали из шкафа транслятора испорченный фильтр, от которого валил дым.
– Это действительно настолько опасно? – спросил Сикорски. – Я имею в виду – сумасшествие…
– Да, нет, – рассеяно ответил Комарницкий, – это вряд ли. Автоматика все равно бы отключила программу. Так что Анатоля я ругал больше для порядка. Чтобы не подсовывал всякую непроверенную дрянь, – он немного помолчал, жуя губами, потом добавил: – И чтобы знал свое место, а то в последнее время он начал чересчур заноситься. А ведь молоко еще на губах не обсохло!
Некоторое время однокашники молча смотрели в окно, а затем Сикорски спросил:
– Как ты думаешь, Ян, он выдержит?
Комарницкий посмотрел на него удивленно.
– Ну, я же сказал тебе, что это не опасно…
– Я не о том, – перебил его Сикорски. – Понимаешь, в чем тут дело, – он немного замялся, не находя нужных слов. – Дело в том, что Максим сейчас принимает информацию человека очень необычного. Строго говоря – это даже не вполне человек.
– Не понял, – недоуменно протянул Комарницкий, – как это – «не человека»? А кто же он тогда?
– Янек, – глаза Сикорски начали бегать, а на его гладком черепе проступили крупные капли пота. Наконец он решился:
– Дай мне слово, что все, что я тебе сейчас скажу, останется строго между нами.
Комарницкий, как это было принято у них еще в школе, приложил правую руку к груди, наклонил голову и с чувством произнес: «Чтоб я сдох»!
– Годится, – сказал Сикорски. – В общем, это… существо… житель другой планеты.
– С Саракша! – догадался Комарницкий.
– Точно! – подтвердил Сикорски. – с Островов.
– Матерь божья! – нараспев произнес Комарницкий. – Это ж надо…! Да, но какое сходство! Я уж не говорю о чисто внешнем. Руди, но как же такое возможно, я ведь сам лично его осматривал! Я видел его анализы…
– Да, тут поневоле начнешь верить в Бога. Они как братья – близнецы, как сыновья одной матери.
– Теперь я начинаю понимать, зачем тебе понадобился дубликат этого парня. Ты хочешь забросить его на Острова?
Сикорски кивнул. Комарницкий на некоторое время замолчал, в раздумье покачивая головой, затем заговорил:
– Это хорошо, что ты мне сказал о своих планах, Руди, иначе бы его раскусили в первый же день. Ты видел татуировку на правом запястье у этого, как ты выразился, существа?
– Конечно, – ответил Сикорски. – Стилизованный под субмарину морской змей, ты его имеешь в виду?
– Да, именно эту, – подтвердил Комарницкий. – А знаешь ли ты, что это не просто украшение, а своего рода опознавательный знак?
– Что?! – теперь пришла очередь удивляться Сикорски. – Ты уверен?
– Да, – ответил Комарницкий. – Кто-то из моих ребят сказал мне об этом мимоходом, но тогда я не обратил на это внимания – оно мне надо? А теперь всплыло в памяти. Это очень хорошо, что ты посвятил меня в детали своих намерений.
