на два года, что вскоре и мне придётся выбирать свой путь, но привычно прогнал её и принялся вытирать ноги о тряпку на крыльце, ступени которого скрывала мутная вода.
Сидевший на карнизе деревянного второго этажа Хрип бросил ковыряться в зубах острой палочкой и поприветствовал меня:
— Здоров, Серый!
— Лука на месте? — спросил я.
— Не-а! Не появлялся ещё.
Я испытал что-то вроде облегчения и шагнул через порог. В доме стояла вода, половые доски давно сгнили, стены затянула плесень, а основание ведущей на второй этаж лестницы почернело и не внушало доверия, но сколотили ту на совесть, она особо даже не скрипела.
А вот наверху было куда как уютней. Тесновато разве что, но никто не жаловался. У каждого был свой угол и своя лежанка. Лучше так, чем на улице вполглаза спать и следить, как бы крысы уши не отгрызли, а то и чего похуже не приключилось. Некоторые люди поганей крыс, а сюда к нам чужаки не совались. Мы платили оброк Бажену, и сами обычно на неприятности не нарывались. Обычно — нет.
Посреди комнаты стоял дубовый стол, брошенный ещё прежними хозяевами дома. По нему расставляли миски Кроха и Плакса, вокруг носилась мелюзга. От криков «Квас-квас! Лови мышей, а не нас!» зазвенело в ушах, но сдержался и наткнувшемуся на меня с завязанными глазами Цыпе даже подзатыльника не отвесил.
У растопленной плиты кашеварила Рыжуля; при виде рыжеволосой девчонки привычно защемило сердце. Ушёл бы с ней из Гнилого дома хоть прямо сегодня, только идти было некуда. Пока — нет.
Словно ощутив на себе взгляд, Рыжуля обернулась и улыбнулась. На душе враз потеплело. Рыжуля была… красивая. Красивей всех, кого я только знал или хотя бы просто встречал. На год младше меня, стройная, ловкая, умная. Волосы девчонки отливали расплавленной медью, глаза блестели зеленью, в округлом лице с чуть вздёрнутым носом проглядывало что-то кошачье.
Обычно я старался принести ей из города какой-нибудь гостинец, но сейчас лишь виновато развёл руками. Рыжуля не расстроилась и подмигнула.
— Серый, как улов? — некстати дёрнул меня Гнёт, плечистый и невысокий.
— Не ахти, — честно признался я.
Курносый и вечно сопливый Сивый тоже проявил любопытство:
— А короб где?
И вот его я уже отшил.
— Где надо!
С чердака высунулась бритая наголо голова Хвата.
— Говорят, ты Жирдяя сегодня гонял? — спросил он. — Чего так?
— Да он дурить начал. Видать, солнце голову напекло. Лука придёт, расскажу.
В окно тут же заглянул наш сидевший на карнизе караульный.
— Чапает уже! И с ним приблудыш какой-то!
Приблудыш? Очень интересно.
Я по шаткой приставной лесенке поднялся к люку в потолке и забрался на чердак. Места из-за уклона кровли там оставалось не слишком много, всё пространство получилось разделить лишь на четыре тесных каморки. В мою поместился только гамак и в незапамятные времена найденный на помойке матросский сундук. У Луки, Рыжули и Хвата клетушки были ничуть не просторней.
Надолго наверху я задерживаться не стал, только стянул жилетку и кинул её на гамак, да ещё раскатал штанины, после вернулся обратно в общую комнату. Первым к нам поднялся Лука — высокий и широкоплечий, каким мне не стать ни через два разделявших нас года, ни даже через пять. Ростом я ему нисколько не уступал, но был тонок в кости и скорее жилистым, нежели мускулистым. Да и в остальном у нас было мало общего. Он — темноволосый, круглолицый и упитанный, я — светло-русый и худой. Его уважали и побаивались, мне зачастую приходилось бить первым только для того, чтобы остаться при своих. Но вот как-то сошлись такие разные, как-то держались друг друга все эти годы. Связывало нас… многое.
А вслед за Лукой пожаловал белобрысый паренёк — тот самый, что утром повстречался мне на перекрёстке в компании Жирдяя, и я на миг попросту опешил от неожиданности.
Какого чёрта⁈
Но, прежде чем успел открыть рот, Лука кинул на пол свои ботинки, отсалютовал всем разом и объявил:
— Яр к нам с Пристани перебрался. Теперь вместе дела делать будем!
Мелюзга восторженно заверещала, да иначе и быть не могло. Босяк с самой Пристани! С таким и вправду о-го-го какие дела делать можно!
А вот старшие радость проявлять не спешили и глядели на непонятного новичка оценивающе, будто прикидывали, чьё место ему по силам занять. Разве что Рыжуля смотрела с откровенным любопытством, да я размышлял, стоит ли заикаться об утренней встрече или придержать этот козырь в рукаве.
Яр перехватил взгляд и глаз не отвёл, ещё и улыбнулся нагловато, вынудив меня бросить:
— А что Жирдяй?
— Лавочник и маменькин сынок! — презрительно скривился паренёк. — С таким каши не сваришь!
Никто подоплёки нашего обмена репликами не понял, но все одобрительно загудели. Лука так и вовсе похлопал приблудыша по спине.
— Рыжуля, что с ужином? — спросил он, подходя к столу.
— Похлёбка доходит.
Яр уселся на табурет и принялся обуваться, я скользнул напоследок по нему оценивающим взглядом, вновь отметил очень уж добротную одёжку и обратился к старшему:
— Лука, разговор есть.
— Говори, — разрешил тот.
— Давай поднимемся, — предложил я.
— Брось! Тут все свои!
Такой ответ меня нисколько не порадовал, но в любом случае шила в мешке не утаишь, так что делать секрета из своей нынешней неудачи я не стал и сказал как есть:
— Утром в переплёт угодил. Нужны деньги на короб, щётки и ваксу.
Лука пристально глянул на меня и задумался, этим и воспользовался Сивый.
— Серый, ты ж говорил, у тебя всё схвачено!
— Всякое случается, — спокойно заметил я, но не тут-то было.
Гнёт так и взвился.
— Это чего ещё — ты наши денежки из общака на себя тратить собрался⁈ — завопил он. — С какой стати?
— Пасть захлопни, дурачок! — потребовал я и только лишь этим не ограничился. — Я в общий котёл каждый день скидываюсь, а никаких твоих денег там нет!
— Да ты… Да я… — Гнёта аж затрясло, и он выставил перед собой руки с растопыренными пальцами, всеми девятью. — Да я этими самыми пальцами столько карманов обчистил, тебе и не снилось!
Я сплюнул.
— Эти твои пальцы нам слишком дорого обходятся! Чуть ли не каждую седмицу у рыночных охранников выкупать приходится! Только они на тебе и зарабатывают, а нам чистый убыток
