Из второго ранца Бычагин вынул шинель, деньги, кепи и трость. «Если штурман не ошибся, надо идти на север».
Достал компас. Фосфоресцирующая стрелка показала направление.
«Ну, а теперь я хотел бы познакомиться с господином оберштурмфюрером Зейцем», — подумал он и двинулся в путь.
Несколько раз он попадал на одинокие хутора в лесу. Собаки поднимали неистовый лай, тогда приходилось делать крюк. Наконец, уже перед рассветом, Бычагин вышел на автостраду. Идти стало легче. Ни попутных, ни встречных машин не попадалось. Немцы проводили время в приятных сновидениях. Из предрассветных сумерек выплыли кладбищенские кресты из серого песчаника и могилы мертвых пилотов с воткнутыми в землю самолетными винтами. «Вот и Лехфельд», — догадался Бычагин.
Городок был знаком ему по многочисленным фотографиям, которыми в свое время снабдил Центр Эрих Хайдте.
Он узнавал кирхи, замок Блоков, пивные, дорогу, ведущую к авиагородку.
В семь утра Бычагин остановился перед особняком Зейца, осмотрел себя, тщательно вытер с ботинок налипшую глину и позвонил.
Зейц брился. С удивлением он оглядел незнакомца и отступил в глубь комнаты.
— Простите за раннее вторжение, оберштурмфюрер, — нагловато произнес Бычагин, бросая в угол ранец. — Лейтенант Курт Хопфиц.
— Слушаю вас.
Бычагин из кармана френча достал пакет и передал Зейцу. На пакете был изображен личный гриф штандартенфюрера Клейна, непосредственного начальника Зейца, и штамп: «Секретно. Государственной важности».
Зейц всегда робел, читая эти слова. «Секретно» означало для него то, что он удостаивался особой чести знать, чего не знают миллионы сограждан. «Государственной» — следовательно, он посвящался в интересы государства, и все, что ни делал, сообразовывалось с политикой рейха. «Важности» — стало быть, все, что в документе излагалось, носило характер высшей целесообразности, оправдывающей любые средства.
Осторожно он разорвал пакет и извлек бланк штандартенфюрера:
4-е управление Главного имперского управления безопасности.
Оберштурмфюреру СС Вальтеру Зейцу, Аугсбург — Лехфельд.
Податель сего, Курт Иозеф Хопфиц, облечен особым доверием в ликвидации агента иностранной разведки по кличке Март. Приказываю устроить указанное лицо инженером на объект «А» и оказывать всемерную поддержку.
Здесь же в пакете были диплом об окончании высшей инженерной школы в Любеке и офицерская книжка инженер-лейтенанта люфтваффе Курта Хопфица с указанием частей, где служил он, начиная с 1940 года, — Штутгарт, 8-й авиакорпус, Крит, Ростов…
— Вы действительно там служили? — спросил Зейц.
— Думаю, что справки наводить вам не придется, оберштурмфюрер. — Хопфиц сбросил шинель и без приглашения развалился на диване, давая этим понять, что ему, в сущности, на Зейца наплевать.
«Странно, почему господин штандартенфюрер не известил меня телеграммой», — подумал Зейц, но Хопфиц сам ответил за него.
— Удивляетесь, что господин Клейн не известил вас заранее о моем приезде?
— Признаться, да, — ответил Зейц.
— После дела Регенбаха нам дано предписание по возможности ограничить бюрократическую переписку. Из нее агенты черпали любопытные сведения. Кстати, это письмо к вам отпечатано в одном экземпляре. Храните его пуще глаза и никому не показывайте, иначе мы оба полетим к праотцам.
— Я же должен как-то объяснить Мессершмитту и Зандлеру.
— Бросьте, оберштурмфюрер! Кого рекомендует гестапо, принимают без малейшей задержки. Сварите мне кофе!
«Все же мне надо связаться с Клейном», — решил Зейц, включая в сеть кофейную мельницу.
Из ранца Хопфиц вытащил бутылку французского коньяка «Наполеон», небрежно сорвал золотистую фигурку императора с пробки и наполнил рюмки.
— От того, насколько мы сработаемся с вами, Зейц, будет зависеть судьба этого самого Марта. А вам чин гауптштурмфюрера и Железный крест не помешают, хотя — между нами — рыцарей рейха орденами не так уж часто балуют. — Хопфиц пригубил и в упор посмотрел на Зейца. — Вы согласны со мной?
Зейц ухмыльнулся.
— То-то. Теперь расскажите о своих подозрениях. С вашими докладами я знакомился, но хотелось бы из первых уст и без грамматических ошибок…
Зейц упрямо продвигался по службе. Теперь, в условиях войны, когда на авиационные заводы Аугс-бурга, в том числе и в мастерские Лехфельда, взамен немецких рабочих, ушедших на фронт, поступало много иностранцев, его должность стала необходимой Мессершмитту.
6
Впервые после долгой пасмурной погоды наступили погожие весенние дни. Быстро высыхал аэродром, лишь над лесом по утрам держались сырые туманы. Служба аэродромного обеспечения навела порядок, и от того вокруг стало шире, просторней. Неподалеку от офицерской казармы был устроен тренажер для пилотов, готовящихся летать на «Штурмфогеле». С потерпевшего аварию самолета отрезали кабину, установили мелкокалиберный пулемет, а внизу на катки натянули полотно с изображением земного ландшафта. Катки вращались при помощи электромотора, соединенного с сектором подачи топлива в кабине. Летчик двигал ручку вперед, полотно бежало быстрей — создавалось впечатление скорости полета. Кабина перемещалась на шарнирах вверх и вниз, кренилась вправо и влево от движения педалей и ручки управления. Пилот мог «пикировать», «стрелять», «заходить в боевую атаку».
Вел занятия Вайдеман. В это утро на построении летного состава он объявил:
— Сегодня я буду рассказывать банальные вещи. Вы сами боевые летчики и не раз встречались в бою с врагом. Но мне придется говорить о качествах боевого летчика-истребителя, который вскоре полетит на «Штурмфогеле». Стоит ли вам рассказывать о том, что каждый из нас должен в известной мере обладать храбростью, выносливостью, знанием своей машины?..
Вайдеман важно прошел вдоль строя и остановился перед Пихтом:
— Но такие требования предъявляются к каждому, кто избрал небо полем боя. А летчик-истребитель в кабине один — ему никто ничего не подскажет. Он поддерживает связь с ведомым или ведущим, следит, что творится вокруг, ищет противника и не упускает его из виду до тех пор, пока не займет выгодное положение для атаки и не расстреляет. Одновременно он контролирует показания приборов, работу двигателей, винта. И все один! Быстрота реакции — вот чем должен обладать настоящий ас…
Вайдеман выдержал длительную паузу:
— Но летчик «Штурмфогеля» должен делать все это в два раза быстрей. Как бы ни был напряжен и скоротечен воздушный бой, на «Штурмфогеле» он сокращается вдвое, потому что эта машина обладает феноменальной скоростью. Едва заметишь точку самолета вдали, через две-три секунды будешь рядом с ним. Малейшая ошибка — и стрелой промчишься мимо. На маневр для новой атаки потребуется время, противник или уйдет, или распорет тебя очередью.
