Смотрит Стафеев на ордер, вздыхает. Но молчит.
Выходят они втроем на улицу, а там уже ждут Дробышев, Картузов и понятые. Стас начинает осматривать машину. В бардачке находит пачку долларов — десять тысяч, в кармане на спинке водительского сиденья — компьютерный диск.
— Деньги чьи? — спрашивает Озолина.
— Мои, — хмуро признается Стафеев.
— А на диске что?
— Рабочие документы.
— Извините, но мы должны проверить.
В кабинете Озолиной устроили просмотр. На диске оказалась почти полуторачасовая запись свидания Стафеева и Анжелы, включая интим. Но всю запись не просматривали. Стафеев, предварительно потолковав с адвокатом, признался:
— Анжела меня шантажировала. Записала однажды на камеру, а потом стала требовать деньги. Я согласился — жена, если бы узнала, сразу бы подала на развод. И с фирмы бы выперла.
— Ваша жена очень богата? — спрашивает Озолина.
— Наверное, да. Миллионов на пятьдесят баксов точно тянет.
— Откуда у нее столько?
— От покойного отца.
— Понятно. И сколько Анжела запросила?
— Сначала сорок тысяч долларов. Но мы сговорились сегодня на тридцати. Я ей деньги привез. Взял с собой сорок, но уломал скинуть десятку. У меня и правда с баблом не очень. Супруга расходы контролирует, свободных денег в обрез. Но я Анжелу не насиловал и не убивал. Был обычный секс…
— Еще скажите, что по обоюдному согласию, — не выдержав, встревает Картузов.
— Ну, почти… — мнется Стафеев. — Я предложил. Сказал — отработай напоследок. Но она не возражала — любила это дело… Дурак я, конечно. Надо было сразу уйти, как деньги отдал.
Стафееву предъявили обвинение по второй части статьи сто пятой — убийство двух и более лиц при отягчающих обстоятельствах. Ночь он провел в следственном изоляторе.
А утром к Дробышеву заявилась жена Стафеева. Стройная такая шатенка в стильных брючках.
— Я все знаю, — говорит. И носиком водит — в веснушках. — Мне адвокат рассказал. Знаю, знаю про тайну следствия. Но адвоката-то я нанимала… Так вот, Игорь, конечно, свинья, но не преступник. Ищите настоящего убийцу.
И смотрит майору прямо в глаза. Тот в гляделки играть не стал, опустил взгляд ниже: а там, как назло, грудь мадам — полная, округлая, так и набухает под тонкой блузкой. «А ничего ведь дамочка, — фиксирует Дробышев. — Вовсе не страхолюдина, и больше сорока никак не дашь. Видно, что в форме. На улице жара под тридцать, а она — как свежий лимончик из холодильника. Чего мужику не хватало?»
— Откуда подобная уверенность, Ольга Викторовна? — спрашивает спокойно.
— Потому что Игорь — слабак, — напирает Стафеева. — Убийство ему не по плечу. Да и зачем ему эту девицу убивать, если он ей деньги отдал?
— А вы уверены, что отдал? Может, он эти десять тысяч долларов привозил для вида?
— Нет. Я уже проверила, — парирует бизнесвумэн. — Он действительно снял в пятницу со своего счета сорок тысяч. Думает, что я об этом счете не знаю. Дурачок.
— Коли слабак и дурачок — чего не разведетесь?
— Любовь зла. Особенно когда скреплена брачным контрактом.
И усмехается. Зря. Ох, не любит Дробышев, когда над ним ехидничают или за дурачка держат.
— А он что, вас моложе? — колет в ответ. Некорректно, конечно, по отношению к даме. Но сама напросилась.
— Моложе, — тихо признается дама. — А что, заметно?
И снова смотрит на майора, но уже кротко, ненавязчиво. И даже вроде как с легкой обидой: мол, зачем же вы так, майор, с беззащитной женщиной? По нежной душе взяли и шаркнули грубым намеком, словно наждаком.
«В психологии разбирается, зачет, — отмечает Дробышев. — Только вот манипулировать мной не надо. Ишь, обиженную строит. А глаза-то зеленые, как у кошки. Хм…» И неожиданно для себя, словно цепочка какая-то в мозгу замкнулась, спрашивает:
— А как ваш муж к животным относится? Кошек любит?
Удивляется Ольга Викторовна, брови вверх. Но реагирует быстро:
— Это что, вроде теста? Хорошо относится. Даже лучше, чем я. У нас дома и кошка, и собака. Так кошка к нему больше ластится, чем ко мне.
И опять щурит зеленые глаза. Вроде как иронизирует. И надо же, сглазила, рыжая.
Уже через час основная версия посыпалась. Пенсионерка Валентина Степановна, единственный свидетель, видевшая предполагаемого убийцу в лицо, Стафеева при понятых не опознала. Твердо заявила:
— Нет его здесь. Вот этот, — указала пальцем на Стафеева, — вроде похож немного, но не он. У того мерзавца, что кошку пнул, волосы длиннее были. И ростом повыше, только сутулый. И моложе, кажется.
А затем подоспели результаты аутопсии. Картузов их первым от медэксперта узнал и тут же начал комментировать:
— Вот ведь… Слышь, Сергеич? Сперма-то во влагалище и в этой, заднице, — разная. Надо же… Получается, этой девице сначала Стафеев засадил, а потом кто-то еще? Вот…
Сидит Дробышев, морщится. Ох, вульгарен Стас. И циничен. С другой стороны — толковый опер, шустрый. А кто из нас без недостатков? Не все в полицию из пединститута приходят, как в свое время Дробышев. А цинизм… Профессиональное заболевание, что поделаешь.
— Впрочем, есть и хорошая новость, Сергеич, — продолжает Картузов уже без мата. — Под ногтями у Латыниной нашли остатки эпиталамуса со следами крови. У старушки были длинные ногти, и, похоже, она ими успела цапануть убийцу.
— Эпи… чего? — «завис» Дробышев. — Может, остатки эпидермиса?
— Ну да. Может, и эпидермиса, — соглашается Стас. Не поймешь его, когда всерьез, а когда придуряется. — Эти эксперты никогда по-русски не выражаются. Надо осмотреть Стафеева, как мыслишь?
Но осмотр ничего не дал. На теле Стафеева не оказалось ни одной царапинки.
— Одно из двух, — говорит Озолина Дробышеву. — Либо он невиновен, либо они действовали вдвоем. Но тогда я ничего не понимаю. А ты?
— Есть у меня одна версия. Вернее, след, — отвечает Дробышев. — Картузов просмотрел всю запись на диске. Она сделана с одного места, с того, где на тумбе стоит телевизор. Видимо, там замаскировали дистанционную видеокамеру, работающую при включенном компьютере. Пока они кувыркались на тахте, шла запись на жесткий диск. На включенный компьютер ведь никто внимания не обращает. Система, в принципе, простая, но без определенных навыков не обойдешься.
— Полагаешь, Анжела сама бы не додумалась?
— Предполагаю. Все, кто ее характеризовал, говорят, что девчонка она была простоватая. Даже Ксения о ней в общем-то невысокого мнения. Блондинка не блондинка, но близко к этому. Возможно, что шантажировать любовника ее кто-то надоумил. Потом он же установил программу с камерой и научил пользоваться… Предположим, что у нее еще дружок был. Помнишь, Ксения говорила, что Анжела особым целомудрием не отличалась? Они даже ссорились, когда вместе снимали жилье, из-за того, что Анжела приводила домой парней. А что, если к кому-то из своих дружков она и обратилась за поддержкой?
