Он снял рюкзак, карабин и с одним фонарем в руке пошел вдоль стен, тщательно исследуя каждую нишу или щель. В длину зал был примерно метров семьдесят и сорок в поперечнике при высоте кровли пять-шесть метров. Луч выхватывал довольно гладкие, отглянцеванные желто-серым минералом стены. Развал камней под ногами казался облитым воском. Кое-где, примазанные к глыбам, торчали небольшие свечечки сталагмитов, а весь потолок, будто в мартовский теплый день, был увешан сталактитами. Русинов добрался до тупого конца зала и посветил в узкую горизонтальную щель – косо уходящую почву от самой воды.
И тут услышал за спиной певучий мелодичный звук – акустика в зале была совершенной. Так здесь могла запеть только дверь! Он перебросил луч фонаря на нее и увидел, как щель между стальным косяком и створкой медленно сокращается. Несколько секунд, и звук оборвался. Не веря своим глазам, рискуя разбиться на скользких камнях, он бросился к бетонной насосной площадке, взлетел по ступенькам и сквозь звенящую капель услышал глухое гудение заворачиваемого с другой стороны колеса. Еще мгновение – и все смолкло.
Он даже не стал стучать – дверь запиралась герметически и могла выдержать ядерный удар…
Всю дорогу до Перми Иван Сергеевич не ощущал за собой слежки. Кажется, удалось уйти от Службы Савельева, и теперь практически невозможно в короткий срок установить, в каком направлении он выехал из Москвы. За исключением одной детали, которая могла бы дать преследователям путеводную нить: в железнодорожных билетах указывалась фамилия, а сам билет продавали только по предъявлению паспорта. Под видом борьбы с перекупщиками новая демократическая власть пыталась наладить тотальную слежку за своими гражданами. Однако Иван Сергеевич надеялся на то, что в день отъезда с пяти московских вокзалов по разным направлениям ушел добрый десяток Афанасьевых. Пока проверят – уйдет дня три-четыре, а за это время можно дважды съездить в Пермь.
В Перми он тут же купил билет на ближайший поезд до Соликамска, ушел с вокзала и гулял по прилегающим улицам до последних минут перед отправлением. В вагоне первым делом он осмотрелся: ничего подозрительного. Иван Сергеевич предполагал, что его могут попросту встретить где-нибудь в Соликамске, Красновишерске или даже в Ныробе, но в маленьких городах любая слежка сразу бы вылезла на глаза, к тому же встречающим «топтунам» будет очень трудно опознать в лысом, сухопаром полковнике «декадента» Афанасьева.
В Соликамск поезд прибыл ночью, а автовокзал открывался в половине шестого утра. Торчать на вокзале было опасно – там к нему бы присмотрелся самый тупой «топтун», и поэтому Иван Сергеевич отправился гулять по вокзальной площади. Ночь была тихая и теплая, город, как и положено провинциальному промышленному городу, спал глубоким сном, и жизнь едва лишь теплилась вокруг вокзала. Изредка из города прилетала одинокая машина, тормозила возле коммерческого киоска, где продавали водку круглые сутки, водитель вылетал из кабины и бросался на сверкающую амбразуру, по ночному режиму забранную редкой решеткой. Он совал деньги – в ответ высовывалась бутылка, и всякий раз из-за палатки появлялся инспектор ГАИ с резиновой дубинкой, окрашенной под жезл. Начиналась проверка документов, проверка на алкоголь и разбирательство. В результате же загулявший водитель все равно уезжал: похоже, гаишник работал в паре с коммерсантом. Иван Сергеевич, наблюдая за этой ночной жизнью, заметил, что опытные и битые водители оставляют машины далеко за площадью и подходят к заветной палатке пешком.
Около половины четвертого, когда небо над городом стало заметно светлеть, Иван Сергеевич отправился к автовокзалу, где были скамейки, – от долгой ходьбы уже гудели ноги. В это время к железнодорожному вокзалу подкатила серая невзрачная «Нива», высадила пассажира в темно-синем спортивном костюме с зелеными полосами на рукавах и отъехала в сторону. Иван Сергеевич скоро бы забыл о ней, однако заметил, что к этой «Ниве» изредка подходят люди и, по-видимому, просят увезти в город. Если бы это был таксист-частник, то наверняка бы не отказывал пассажирам и зарабатывал бы денежки. Этот же, простояв около получаса, закрыл машину и ушел на вокзал. Вернувшись минут через десять, он неожиданно подошел к «Москвичу», припаркованному, вероятно, тут с вечера, своими ключами открыл дверцу и, сев в кабину, запустил двигатель. Когда же из вокзальной двери появился пассажир в спортивном, «Москвич» тихо покатил со стоянки на проезжую часть, там резко прибавил скорость и умчался в город. Иван Сергеевич внутренне восхитился чистотой работы: это были угонщики! «Москвич», скорее всего, принадлежал какому-нибудь работнику вокзала, и этот, в спортивном, сходил, проверил, на месте ли владелец, после чего дал сигнал своему напарнику. Комбинация была хороша тем, что «спортивный» мог контролировать владельца «Москвича» до тех пор, пока тот не поднимет тревогу, а потом спокойно сесть в «Ниву» и уехать. Или оказаться «свидетелем» угона, сообщив приметы преступника, по которым его никогда не найдут.
К открытию автовокзала подошел народ, и когда Иван Сергеевич встал в очередь за билетом, неожиданно заметил угонщика в спортивном. Тот прошелся по залу ожидания, ни на кого не обращая внимания, переписал что-то себе в записную книжку из графика движения автобусов, сунулся в справочное бюро и затем удалился. Из любопытства Иван Сергеевич выглянул на привокзальную площадь и обнаружил, что «Нивы» уже нет…
Иван Сергеевич купил билет и поехал в Красновишерск. Найти Русинова было непросто, а в горах – так вообще невозможно, ибо Мамонт навряд ли будет сидеть на одном месте больше чем одну-две недели. Однако Иван Сергеевич знал единственную точку, где он появится непременно, – самый большой «перекресток» между Вишерой и рекой Березовая, координаты которого держал в памяти. Он не рассчитывал застать Мамонта на этой точке, главное, было отыскать след, а дальше – как Бог пошлет. Ему было неизвестно, как заезжал туда Русинов, и, прикинув по карте, Иван Сергеевич решил выходить на «перекресток» через Красновишерск. По крайней мере, отсюда было ближе, чем через Ныроб. Да и в городе легче, не привлекая к себе внимания, выяснить обстановку и собраться в дорогу. Кое-что из походных вещей он вез в чемодане, однако без сапог либо крепких ботинок, без легкого спального мешка и хотя бы куска брезента вместо палатки в горы нечего было и соваться. Это не считая продуктов минимум дней на восемь-десять.
В десять утра Иван Сергеевич был уже в Красновишерске. По дороге он спрятал фуражку и китель в чемодан, отстегнул погоны с летней военной рубашки и вышел в другом облике. Если Служба вела наблюдение за регионом, то здесь, в конечных пунктах междугородного сообщения, она была особенно внимательной ко всем приезжим. С вокзала Иван Сергеевич сразу отправился в магазин за снаряжением, чтобы к вечеру можно было уехать из города и ночевать где-нибудь в горах. Он был уверен в полной своей безопасности. В фирме «Валькирия» сейчас, пожалуй, творилась полная неразбериха. Шведы сместили Савельева в надежде на согласие Афанасьева, однако, потеряв его, теперь наверняка хватались за головы. И вряд ли им удастся в этот полевой сезон вывезти экспедицию на Урал. Но обольщаться не приходилось, поскольку Служба безопасности работала здесь независимо, по своему плану, и вдобавок ко всему из-за отмены экспедиции могла активизироваться. У Мамонта с нею и так, поди, хватало хлопот. Знал бы он, что Савельев поставил на него и делает теперь из Русинова «паровоз».
