— Отдыхать некогда, надо позвонить Вермишеву…
Но сперва она набрала номер Туриева, трубку не взяли.
Дмитрий Лукич произнес привычное:
— Вермишев слушает.
Елена, торопясь и сбиваясь, поведала ему о тетрадях Зубрицкого. Дмитрий Лукич сказал, что сию же минуту выезжает к Туриевым.
В прихожей он долго тряс руку Евгении Дорофеевны, извинялся, что никак не смог выбрать время, чтобы приехать просто так, в гости: «работа, работа».
— Едем со мной, — наконец, обратился он к Дроздовой.
— У нее голова болит, с дороги она, — вступилась Евгения Дорофеевна.
— Мы не надолго. Туриев подъедет минут через пятнадцать, в моем присутствии Елене Владимировне будет легче объясниться с Борисом, я правильно говорю?
— Дроздова тоже хочет работать следователем, — Евгения Дорофеевна всплеснула руками.
…Борис, увидев Дроздову в кабинете, резко остановился у двери, словно его толкнули в грудь. Елена Владимировна подошла и, не стесняясь Вермишева, на миг прильнув к нему, прошептала:
— Сейчас все поймешь…
Дмитрий Лукич молча положил тетради Зубрицкого на стол, попросил Туриева познакомиться с ними. Борис листал, читая подчеркнутое. Не долистав до конца, пробормотал:
— Если мне не изменяет память, — это учебник профессора Лосева. Он его написал в тридцать четвертом году, будучи двадцати двух лет.
— Ты не ошибся. Посмотри на последнюю страницу.
«Сей учебник переписан слово в слово со всеми графическими материалами студентом Алексеем Зубрицким. Закончен труд, завещанный наукой геологией», — прочитал вслух Борис. — Ну и что? Откуда это?
— Из Заволжска, Борис, — ответила Дроздова.
Борис слушал ее, мрачнея все больше и больше. Со всей ясностью перед ним встала картина: Васин ушел, Васин скрылся.
— Ты абсолютно уверена в том, что это, — Борис положил ладонь на тетради, — написано рукой Васина?
— Уверенность утвердится только после экспертизы. По дороге сюда мы заехали в трест, взяли отчет, над которым работали Дроздова и Васин. Пояснительная записка написана рукой Васина. Сравни. — Вермишев закурил было, но тут же погасил сигарету.
— Н-да, сходство поразительное.
— Теперь… Погляди на этот снимок, это — отец Зубрицкого Алексея.
Борис взял лупу, рассматривая снимок. Что-то неясное шевельнулось в мыслях, но он отбросил: еще этого не хватало!
— Что в Рудничном?
— Пост у тропы на Скалистое плато снят. Но наблюдение ведется посредством оптических приборов, в том числе — прибора ночного видения, — Борис скосил глаза на Елену. Вермишев понял его, добродушно проговорил: — Можно при Елене Владимировне, она, так сказать, наш коллега.
— Участковые всех горных поселков обеспечены фотографией Зарова… Однако я считаю, что Заров поднимется на Скалистое плато с юга. Так что мое восхождение туда с повестки дня не снимается. Аргументы уже приводил, повторяться не хочется.
Дроздова слушала Туриева, подавшись вперед. В ее глазах — растерянность. Она ощутила всю меру опасности, которой подвергнет себя Борис, отправляясь один на Скалистое плато. Но сказать она не имеет права — не ей вмешиваться в работу работников прокуратуры.
Вермишев хмыкнул:
— Вот что… Подождем возвращения Васина. И еще… Свяжусь с отделениями милиции соседней республики, пусть установят контроль над тропами на плато с юга.
— Там десятки троп…
— Подождем дня два: если никаких результатов не получим, — поднимешься на Скалистое плато, конечно, будем тебя страховать. Можно допустить, что Заров за многие годы так изучил все подходы к нему, что тягаться с ним нам не с руки.
— Логично.
— Я — в телетайпную. — Вермишев грузно поднялся со стула.
Борис и Елена, оставшись вдвоем, молчали. В Борисе росло глухое раздражение. Елена нерешительно дотронулась до его руки. Он не отдернул ее, но сделал такое движение, словно по его телу прошел озноб. Елена подошла к нему со спины, обхватила сзади за плечи, прошептала:
— Я все время думаю о тебе… Ты очень устал — по тебе видно.
Борис снял ее руки с плеч, вместе со стулом повернулся к ней лицом, горячо проговорил:
— Разве можно так поступать с человеком, который тебя любит?
Дроздова, широко раскрыв глаза, взяла его лицо в свои ладони.
— Я люблю тебя! — повторил он, — и требую, чтобы ты это осознала!
— Мне так хотелось услышать от тебя это слово: люблю…
Елена вдруг звонко рассмеялась.
— Вот уж никогда не думала, что признание в любви может состояться в кабинете про-ку-ро-ра! И что дальше?
— Сегодня же напишем заявление в ЗАГС. Согласна?
— Разве ты до сих пор не понял, что я давно согласна. Товарищ Туриев! Лично я поняла, когда сдала номер в гостинице и пришла к вам.
— Но тебе понравилась моя мама.
— Не спорю. Она родила такого сына, как ты.
Дверь в кабинет с треском распахнулась, Вермишев стремительно, что было несвойственно ему, подошел к столу, посмотрел на Бориса, помотал головой, словно отряхивая поразившее его видение, и сказал:
— Что случилось, Туриев? У тебя глупейшее лицо.
— Все в норме, Дмитрий Лукич. Просто вам придется быть сватом.
— Что такое?
— После завершения дела, поедете в Рудничный уговаривать Дроздову выйти за меня замуж.
— Почему — в Рудничный? Она живет, по-моему, у вас.
— Принято невесту увозить из ее дома, а Лена прописана в общежитии геологоразведочной партии.
— А я сейчас спрошу: Елена Владимировна, вы согласны стать женой Бориса Туриева?
— Да.
