— Нет. В данном случае я не увлекаюсь. Всеми своими успехами группа в первую очередь обязана ему. Я же вам говорил: мы уже монтируем оборудование на самолет. По отдельности все узлы опробованы. Есть кое-что новое. Например, информация, полученная «Фотоном», будет передаваться прямо на командный пункт.
— И это будет сейчас испытываться? — усомнился Ачкасов.
— Будет. Но мысль работает еще дальше.
— И как же вы намереваетесь передавать информацию на КП? — спросил Ачкасов.
Сергей изложил принцип действия передающей системы. Ачкасов задал ему еще несколько вопросов. Сергей ответил и на них.
— Вы можете увлечь кого угодно. Все это действительно чертовски любопытно, — признался Ачкасов.
— У меня есть мысли и по самому прибору. Я убежден, что некоторые его узлы можно и надо заменить гибридными схемами. Это, сами понимаете, удешевит производство. Есть и другие задумки:
— Александр Петрович знает о них?
— Нет. Мы о них не говорим никому. Обсуждаем лишь у себя на своих технических летучках.
— Но Юрию-то Михайловичу, надеюсь, о них известно?
— Абсолютно все. Он это наше фантазерство даже приветствует. Кстати, он был против того, чтобы я уезжал. А мне так до сих пор и непонятно, зачем шефу понадобилось отрывать меня от основной моей работы и перебрасывать сюда? Зачем?
— Разберемся, Сергей Дмитриевич, и в этом разберемся, — заверил Сергея Ачкасов и подвел некоторый итог этой части беседы: — Значит, в Есино дела обстоят вполне удовлетворительно. И даже благополучно. Ну а такой вопрос: без вас там смогут закончить работу в срок?
— Без меня? — несколько удивился Сергей такой постановке вопроса. — А почему же нет? Конечно смогут. Там люди очень надежные.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Ачкасов. — Теперь расскажите, пожалуйста, чем вы занимаетесь здесь.
Сергей обстоятельно и подробно рассказал обо всем, чем жил эти дни. Рассказал и о звонке Кулешова. Не стал ничего говорить только о письме Руденко. Ачкасов, как всегда, слушал его внимательно, не перебивал. Потом подсел к монтажному столу и попросил:
— Покажите мне, Сергей Дмитриевич, тот вариант, который оставил вам Руденко. Он сохранился?
— Конечно.
— Можете продемонстрировать его работу?
— Вполне.
— Пожалуйста.
Сергей встал за пульт управления. Включил макет. Показал его в действии. А потом с помощью контрольных приборов разобрал его скрытые дефекты.
— Чего удалось добиться вам? — спросил Ачкасов.
Сергей показал и это. Теперь Ачкасов стал придирчивым. Он хотел знать все: и что удорожит прибор, и что гарантирует ему больший срок эксплуатации и, следовательно, надежность. Беседа затянулась. Наконец Ачкасов поднялся из-за стола и подошел к окну. Сергей последовал за ним. И впервые, к своему удивлению, увидел за окном изумрудную зелень заливных лугов, клином врезавшегося между лесом и обрывистой глинистой кручей противоположного берега. Последние несколько дней были удивительно теплыми, солнечными. Землю прогрело, и она покрылась шелковистой мякотью молодой травы.
— Кажется, вы меня убедили. Игра стоит свеч, — сказал наконец Ачкасов и снова задумался.
Сергей хорошо знал его манеру вживаться в идею не спеша, не хватать ее, не набрасываться на нее, а именно вживаться: всесторонне ее обдумывать, не торопясь взвешивать все «за» и «против» — и не мешал генералу. Ачкасов сам нарушил и эту паузу.
— Вот ведь как: опять ваша точка зрения с руденковской не совпала. Это и плохо и в то же время хорошо…
— Мы, очевидно, слишком по-разному смотрим на вещи, — объяснил ситуацию Сергей.
Ачкасов согласно кивнул:
— Я вас, Сергей Дмитриевич, не виню ни в чем. И если хотите, даже рад такому положению. Оно для вас невыгодно. А для дела, наоборот, даже очень полезно. Сколько вам потребуется времени на документальное оформление ваших поправок: на чертежи, расчеты?
— Недели две, — прикинул Сергей.
— Оформляйте, — одобрил Ачкасов. — А я тем временем выберу денек и постараюсь побывать в Есино.
На этом деловая часть беседы, как показалось Сергею, должна была бы закончиться. Но Ачкасов продолжил ее.
— Вам сколько лет, Сергей Дмитриевич? — неожиданно спросил он.
— Тридцать три.
— Уже тридцать три, — в раздумье повторил Ачкасов. — У вас всегда будет очень много дел в КБ. Вас будут посылать туда-сюда. Вы постоянно будете кого-то поправлять, что-то доделывать, переделывать наилучшим образом. Это так. Я это уже понял. А мне бы хотелось, чтобы вы самым серьезным образом сели за диссертацию.
— Я потихоньку работаю, — объяснил Сергей.
— Так не годится. Так вы и за сто лет не защититесь, — заверил его Ачкасов.
— У меня кандидатский минимум уже сдан.
— А дальше?
— И дальше пойду.
— Когда, Сергей Дмитриевич? Когда? — нетерпеливо спросил Ачкасов.
— Закончим с «Совой». Сдадим «Фотон»…
Ачкасов решительно покачал головой.
— Нет. Вам этот вопрос надо решать принципиально, — прервал его Ачкасов. — Вам надо выбрать путь для защиты. А у вас их три. Путь соискателя, заочная адъюнктура и очная учеба. Идти по первому пути не рекомендую. Что касается второго и третьего — подумайте. И помните: это надо не только для вас, но и для КБ. Армии нужны ученые кадры. И не вообще кандидаты и доктора наук. Нужны специалисты, которые будут трудиться на главных направлениях. Знаете, сколько у нас кандидатов исторических, педагогических, экономических наук? Сказать вам? Много. Очень много. Все история, история. А по-моему, вперед смотреть больше надо. Нам ученых специалистов в области техники не хватает. И трудно сказать, когда мы удовлетворим свою в них потребность. Скорее всего, никогда. Так что вот, думайте и сообщите мне свое решение.
Они расстались. Ачкасов ушел к Стрекалову. А Сергей достал из ящика стола сигареты, сунул их в карман и пошел в кабинет начальника цеха. Здесь разрешалось курить. Хозяина кабинета к тому же на заводе не было, а Сергею хотелось побыть одному. Он провел с Ачкасовым не более четырех часов, а мыслей в результате этой встречи у него появилось столько, что разобраться в них можно было только наедине, вне всякой суеты. Поговорили — и уже новый вопрос, новая задача. Не зря, выходит, спрашивал генерал, справятся ли без него в Есино, когда закончит дела тут. Сергей и сам думал о диссертации. Но времени работать над ней не было совершенно, и он волей-неволей откладывал ее на неопределенные, дальние сроки. А Ачкасов вон как все скоро решил: поступай хоть в очную, хоть в заочную адъюнктуру — и дело с концом. Но куда же все-таки? На чем ему остановить свой выбор? Уйти на учебу из КБ? Нет. Сделать он этого не мог. Помимо всего прочего к КБ он был прикован своими цепями, тут была Юля. А готовиться к защите заочно — значило взвалить на себя дополнительную огромную ношу. Возникала невольно и такая мысль: заставляя его защищаться, чего конкретно хотел Ачкасов? Хотел увидеть его в новом ученом звании или заботился о его знаниях, об их пополнении? Почему Ачкасов порекомендовал ему побыстрее оформить документы на его поправки? Он что, снова решил вмешаться, так сказать, во внутренние дела КБ? Уже по опыту работы в КБ Сергей знал, что Ачкасов, несмотря на свою мягкость, был человеком крайне решительным и волевым. И ему ничего не стоило дать указание Кулешову вернуть его, Сергея, на производство в Есино. Но если это так и будет, значит, снова произойдет обострение отношений с Кулешовым. О Руденко нечего было уже и вспоминать. А между прочим, сколько раз уже так было, когда Ачкасов помогал ему решать большие и сложные задачи, поддерживал его, незримо, но твердо вставал на его сторону в горячих ученых спорах и благодаря этому точка зрения Кольцова брала верх! А в результате всегда выигрывало дело! Сколько раз это было? Сергей невольно почувствовал, как на сердце у него шевельнулось что-то большое, теплое, вероятнее всего, невысказанная этому человеку благодарность, и он подумал: «Я не подведу. Я просто не имею права не сделать того, чего он от меня ждет. И я сделаю. Как — пока еще не знаю!..
