Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов

заработках в его семье не стало веселья. Стало хуже. Глядя на Люсю, он вспоминал Верку — грудастую, крепко сбитую деревенскую девушку, она могла бы стать хорошей матерью. Она не намекала на женитьбу, не укоряла, она ушла делать аборт — о чем он знал, сделал вид, что это его не касается, а она больше уже не вернулась.

Встретил через месяц на улице Портовой возле кинотеатра, сделал пару шагов к ней, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь, не сказав ни слова, что более всего досаждало.

— А ведь клялась в любви, — зачем-то пересказал ситуацию приятелю после тренировки.

— Тебе повезло!.. А моя как приклеилась. Не буду делать аборт, хоть убивай. Пожалел. Вот теперь мыкаемся по съемным квартирам. А тебе повезло…

Теперь ему так не казалось, он не раз на улицах города пытался окликнуть русоволосую девушку с короткой стрижкой и с идеально круглой головой, похожей на мяч. У нее слегка оттопыривалось левое ухо, из-за чего она старалась встать вполоборота, когда фотографировалась или подставлялась под взгляд мужчины.

— В деревне росла, — рассказала однажды, после вечернего застолья и выпитого вина. — Положат в люльке, а я тут же на левый бок и луплю глазами на разную суету, как мать с кастрюлями шурудит, как отец печку топит. Мамка подбежит, перевернет на правый бок, сунет в руки бутылочку с молоком — и на огород. А я одна. Все лежу и лежу на левом боку или прыгаю вдоль загородки. А ушко заломилось. Так и осталось на всю жизнь.

Он смеялся: «Эх ты, моя лопоухая». Тащил в кровать и не думал о завтра, о детях, его всё устраивало. Ему требовалось побеждать в спарринге, на городских, зональных соревнованиях. Он грезил поездкой в Москву на первенство России.

— Папа приехал. Хочет с тобой познакомиться. Можно?

— Да я завтра в Якутск улетаю на первенство ДСО.

Она не стала настаивать, Вера казалась очень покладистой и веселой девчонкой. Второй такой нет. Это он понял почему-то теперь, в пригороде Сакраменто. У него имелись большие деньги и даже семья, но не та, какую хотелось иметь. И не стало друзей, и Верки, которая хотела родить ему сына, который был бы такой же русоволосый крепыш-боровичок, как сама Верка, о чем он грустил, вглядываясь в непривычный калифорнийский ландшафт с темнеющими на горизонте горными массивами Сьерра-Невады…

С глухого похмелья поехал в воскресенье с Патриками в церковь. Отстоял службу, выслушал проповедь на украинском языке. Когда пошла по кругу женщина с подносом собирать деньги на церковь, он вдруг понял, что сильно торопился и забыл кошель с деньгами. Стоял, обшаривал карманы, а когда стал извиняться, то многие покосились, подумали, что вот же каков москаль виски трескает и на такси ездит, а на церковь доллар пожалел.

— Ты руки-то расцепи, — ткнул в плечо, стоявший рядом мужчина, — в церкви чать находишься.

Шуляков не знал, как нужно креститься, точнее, опасался, что сделает, что-то не так, поэтому стоял, сцепив за спиной ладони, словно в тюрьме.

Все пошли по кругу к батюшке причащаться, а он стоял одиноко в толпе и смотрел, как охотно дети берут простой хлебец с подноса, прикладываются к кресту, глотают вино и тут же шустрыми воробушками исчезают за дверью.

После обеда поехали в Хершен молл. Шуляков не видел никогда таких огромных магазинов, где можно бродить целый день. Заставил Патриков выбрать самим себе подарки, любые, какие только захочется.

— А велосипед можно? — спросил младший из Патриков Митя.

— Да запросто. Выбирай.

— А железную дорогу?

— Да хоть две…

Юра зацепил литровую бутылку шотландского виски. А Люся долго отнекивалась, мол, неудобно мне как-то, потом все же выбрала джемпер со скидкой в 30 процентов. Они все помешаны на этом «sale, sale». Себе Шуляков приобрел джинсовую куртку, настоящий американский «левайс», о чем столько мечтал в юности, а теперь бери хоть десяток по шестьдесят долларов за штуку.

Впервые Шуляков почувствовал себя настоящим туристом, совершенно свободным, Патрик подвозил утром до своего гаража, шел работать, а он отправлялся бродить по городу странному, ставшему за миллион долларов столицей штата Калифорния.

Пристроился к экскурсии в Капитолий, где сидит губернатор и сенаторы, но вход свободный, если ты без оружия. Несколько кабинетов сохранились с прошлого века. Чудно смотреть на эти чернильницы, газовые лампы, печки-чугунки и огромные аппараты телеграфистов. На втором этаже кабинеты с табличками действующих сенаторов, можно бы зайти пообщаться с Джоном Уоркером, если бы не тройка по английскому и вбитое с детсада пренебрежение ко всему иностранному. С ротонды Капитолия потрясающий вид на тенистый парк, на Старый Сакраменто с допотопными фабриками и домами, словно декорация к фильмам вестернам, с множеством вывесок ресторанов-салунов, маленьких магазинчиков.

В парке увидел огромную гранитную стену с несколькими тысячами имен калифорнийцев, погибших во время Вьетнамской войны, и подумал с прижившимся навсегда злорадством: «Ага, досталось вам от косоглазых!» Набрел на музей автомобилей штата Калифорния, где можно ходить и ходить целый день, разглядывая первые «форды», «мустанги», гоночные аппараты, роскошные лимузины, лишний раз убеждаясь, насколько Америка — автомобильная страна. Невольно вспомнил свою первую праворукую японку «кароллу», купленную на деньги Лехи Кнехта. Неделю катался по Магадану и окрестностям просто так от восторга, от непривычности ощущения — «моя машина!»

Удивился тому, что в Сакраменто можно купить две разных газеты на русском языке, а третью раздают бесплатно на улицах. Прочитал несколько объявлений: «Оказываем юридическую помощь в оформлении виз. Помощь в переезде на ПМЖ».

— Получается, что я могу оформить за семь тысяч баксов визу на пять лет? — спросил вечером у Юрки.

— Конечно. Что тут удивительного. Подберем тебе хорошего юриста из нашей общины — он не обманет. Виза для коммерсантов на пять лет. Спокойно поживешь. Поработаешь, а там юристы тебе и постоянную сделают за деньги. Или женишься на американке. Думай, Сашка.

— Американки, говорят, привередливые.

— Так гарну русскую найдем с американским гражданством. За такого красавца, да еще и спортсмена, Чемпиона…

Он так и не понял, смеялась над ним Люся или говорила всерьез, но мысль эта согрела, приободрила, вывела из состояния угрюмости. На праздничной вечеринке он сумел пообщаться с настоящей калифорнийской красавицей, пообнимался с ней немного и воспылал страстью…

— Саша, осторожней, у Кэти две дитины. А муж, хоть и не ревнив, а все же, — осекла его Люся и весело рассмеялась, глядя на его кислую мину. — Выпей винца, всё пройдет.

— Не могу эту кислятину. Пойду, поищу водку.

Шалунья Кэти его так распалила, что он готов был сию же минуту поехать в