Я уперся ладонями в стену по бокам Осириса и надавил.
Послышался треск. Теперь и Гиацинт приналег вместе с нами.
Обе створки с оглушительным скрежетом сдвинулись на несколько миллиметров, и на головы нам обрушился поток пыли.
— Видишь?! — вне себя от возбуждения закричал братец. — Этот храм посвящен смерти и Осирису, как же мы раньше не сообразили?
— Чтобы такое выдумать, надо совсем свихнуться, — буркнул я.
Но на самом-то деле я был взбудоражен не меньше его и теперь напрягал все силы, чтобы толкать покрепче.
Несколько минут мы так бились, и наконец удалось раздвинуть створки настолько, чтобы пролезть внутрь.
Увидев, как мой братец устремился в эту щель, Кассандра вдруг засомневалась:
— А скажите-ка, это не опасно — соваться туда, пока не проветрилось? Я слышала, что…
Не обратив на нее ни малейшего внимания, мы один за другим проскользнули в тайный зал, но когда осветили его стены, не смогли сдержать возгласов разочарования. Фрески, хоть и были уже не одно тысячелетие избавлены от вредоносных воздействий воздуха и посетителей, пострадали ужасно, от них мало что остаюсь.
Два ряда массивных колонн посреди зала тоже были изъедены временем.
Ганс закашлялся:
— Уф… Парни! Эй, парни!
Он направил свой фонарь на мощную алюминиевую дверь, по-видимому, шестидесятых годов, к которой было приклеено объявление, на нескольких языках предупреждающее: «Осирейон. Осторожно, проход затоплен. Лестница скользкая».
Значит, существует дверь, которой сравнительно недавно вовсю пользовались, а мы потратили столько времени и сил, чтобы пробиться через древний потайной ход, несколько тысяч лет пребывавший в забвении.
— Не правда ли, это и называется «ломиться в открытую дверь»? — Ганс заржал.
— Это по крайней мере объясняет, почему здесь все так обветшало… — извиняющимся тоном вставил Этти.
— Давайте смотреть на дело с положительной стороны, — сострил Гиацинт. — Несомненно хотя бы то, что мы нашли нетривиальный путь.
— Ох… — выдохнул Ганс, направив луч фонарика на три капища, примыкающих к северной стене.
— Что там еще? — полузадушенным голосом прохрипел я.
И тотчас увидел сам: под символическим изображением весов на стене центрального капища проступала фигура Сети I, а прямо напротив — Анубис с посохом в одной руке и анком в другой.
Потрогав пальцем виднеющийся на фреске анк, Этти констатировал:
— Ничего похожего на отверстие, хотя бы крошечное.
Кассандра, стремительно порывшись в рюкзаке Ганса, извлекла оттуда отвертку.
— Когда хворь нешуточная, и врач не шутит! Нажмите-ка.
— Что вы задумали? — вскрикнул я,
— Там за столько лет, наверное, все забилось, как вы полагаете? — огрызнулась она и, безо всякой жалости непоправимо губя фреску, принялась скрести по поверхности анка.
Этти отвернулся:
— Не могу на это смотреть.
Тут вдруг отлетел целый кусок, будто от картинки вроде тех, что дети, играя, складывают по частям.
— Дайте мне! — не выдержав, тоном приказа рявкнул я, вырывая отвертку у нее из рук.
Со всеми мыслимыми предосторожностями я отделил оставшиеся кусочки — по-видимому, краска была нанесена на слой жженой глины, потом сдул пыль.
Обнаружилось углубление, в центре которого виднелся желобок, очень похожий на замочную скважину.
Теперь уже и я с лихорадочным азартом атаковал изображение посоха, оно отвалилось цельным куском, и под ним, в средней части, оказалась дырка, по диаметру в точности соответствующая оконечности посоха, который держал в руках Ганс.
— Попробуем? — Кассандре явно не терпелось.
Я взял анк, а посох передал Этти.
— Как по-твоему, надо навалиться? — спросил он.
— Посмотрим… Насчет «три», я считаю. Раз… — я вложил анк в стенное углубление, — два… Три!
Я резко нажал, Этти помог, у нас чуть зубы не раскрошились от напряжения, стена заскрипела, подвинулась… и застряла. Мы выиграли не больше сантиметра.
Навалившись плечом, я сделал еще одну попытку. Выдавил новый скрип, но стена ни с места.
— Давайте все разом! — предложил Ганс.
Что и было исполнено без малейшего результата.
— За несколько тысяч лет, — задыхаясь, насилу выдавил мой братец, — этот механизм… видно… слегка проржавел.
— А если вытащить ключ? — предложила Кассандра.
— Почему бы и нет? Давай, Этти. Считаю до трех. Раз… Два… Три! — Я резко выдернул анк, но брат так и застыл, судорожно вцепившись в посох. — Что с тобой?
— Заело…
Кассандра похлопала себя по лбу:
— В роли охотников за сокровищами вам цены нет!
Она уперлась и дернула посох что было сил. Бесполезно. Я стал пытаться в свой черед, и после нескольких минут борьбы он поддался, да так внезапно, что я едва не полетел кувырком.
— Похоже, она и не думает сдви…
Я не договорил — послышался скрип, прервав меня на полуслове, и стена отошла на пару миллиметров. Затем последовало что-то вроде бульканья засорившейся раковины.
— Это еще что? — жалобно пискнула Кассандра.
Металлический лязг, снова скрип, потом опять забулькало.
Мы шарахнулись прочь и, остановясь в нескольких шагах, неотрывно смотрели на кусок стены, который содрогался и трескался на глазах.
— О-ля-ля! Эта штука, она может так пукнуть, что мы костей не соберем… — заныл Ганс.
Подрожав секунды две-три и обрушив нам на голову каскад пыли, стена начала шататься.
— Она готова сдвинуться, да? Или нет? — пробормотал Гиацинт.
— Я бы скорее предположил, что она разваливается, — уточнил я.
Мы отскочили в сторону. Стена закачалась взад-вперед, будто примериваясь, в какую сторону ей рухнуть.
Мне показалось, что время остановилось. Потом стена, отклонившись назад, с глухим вздохом распалась на десятки кусков и миллионы песчинок.
Раскашлявшись, мы не могли остановиться, погибали, задыхаясь в тучах красноватой пыли, сами покрытые толстым пыльным слоем. Наконец Ганс, чихнув, склонился над бесценной фреской, так непредвиденно обернувшейся мозаичной россыпью для детской игры «составь картинку».
— Ну, теперь-то ей совсем крышка…
Прикрыв одеждой рты и носы, мы с грехом пополам вдыхали и выдыхали этот спертый воздух, хлынувший сюда из так грубо взломанного внутреннего помещения, и ждали, когда пыль осядет.
— Как же от него разит шакалом, от этого вашего Анубиса! — проворчал Ганс.
Этти шлепнул его по затылку.
— Теперь все должно пойти на лад, — сказал он, вытряхивая пыль из своей шевелюры.
— Да уж! Иди туда первым, а мы потом подберем, что от тебя останется, — хмыкнул Ганс, уткнувшись носом в свою майку.
