Возражать было невозможно, и дамы согласились.
— В котором часу мы поедем дальше, Шарль? — спросила графиня.
— Если ничто не помешает, я думаю отправиться с наступлением ночи, то есть часов в 8 вечера.
— Много мы проехали? — продолжала графиня.
— Да, мы уже далеко от крепости Дюкен, но в следующую ночь мы пройдем гораздо больше, я рассчитываю, с Божьей помощью, через два дня попасть на Миссури.
— Почему мы едем водой? — спросила Марта.
— Потому, сударыня, — отвечал он, улыбаясь, — что, во-первых, мы водой доедем несравненно скорее и покойнее, чем на необъезженных лошадях по дурным дорогам, которые местами приходится самому прокладывать с топором в руках, а во-вторых, что важнее всего для меня, потому что на воде не остается никаких следов, тогда как в лесу, как бы осторожно ни шли, всегда будут заметны следы, которые выдадут нас, и через два-три часа целая шайка разбойников, как стая голодных волков, будет неотступно преследовать нас.
— Вы правы, Шарль, я сказала глупость, простите меня за нее, но я ничего этого не знала, — добавила она с улыбкой, от которой вся кровь бросилась ему в голову.
Не находя слов для ответа, он молчал, и это самое лучшее, что он мог сделать в присутствии этого демона-обольстителя, поклявшегося свести его с ума.
— Вам, должно быть, очень скучно, не правда ли? — продолжала она, смотря на него из-за стакана, который подносила к губам.
— Мне? Нисколько, — отвечал он, совершенно сконфуженный новой атакой неприятеля.
— Вы это говорите из любезности, — продолжала она, смеясь, — а я уверена, что вы предпочли бы идти на розыски с вашими товарищами, чем оставаться здесь.
— Позвольте вам заметить, что вы ошибаетесь.
— Я? Каким это образом?
— Потому что я дал слово графу не оставлять его семейства, беречь его и исполню, насколько могу, это дорогое для меня обещание.
— Благодарю вас, Шарль, от имени всех нас, — сказала графиня, — мы уверены, что с вами мы вне опасности.
— Я сделаю все, что могу.
— Пойдем, Марта, отдыхать, мне не нравятся твои придирки к нашему другу.
— О, месье, — вскричала девушка, складывая руки и делая невинную физиономию, — простите меня! Я больше не буду этого делать.
И она быстро убежала.
— Что за прелесть, я просто влюблен в нее! — прошептал охотник, следя взглядом за прыгающей, как молодой козленок, девушкой.
Дамы ушли в свою «комнату».
Шарль остался один, зорко следя за вверенным ему сокровищем.
Около шести часов Бесследный и Тареа с большинством своих воинов вернулись к Шарлю, оставив остальных в засаде для наблюдений в лесу.
Индейцы казались озабоченными.
Сурикэ, хотя и не показал вида, но заметил это с первого же взгляда, брошенного на товарищей.
В шесть часов пообедали точно так же, как завтракали утром.
Когда вожди съели по маленькому кусочку поданного обеда (во время походов краснокожие едят крайне мало, настолько, чтобы поддержать свои силы), вождь племени гуронов с важностью, к которой он всегда прибегал в серьезных случаях, обратился к Сурикэ:
— Не желает ли Сурикэ выкурить трубку мира на совете с его другом Тареа.
— Я буду курить калюмэ на совете с моими братьями Тареа и Бесследным, — отвечал охотник, кланяясь.
— Хорошо, — сказал вождь, — трех будет достаточно, есть серьезные открытия.
Все трое уселись поджавши ноги вокруг огня; Тареа знаком дал понять воинам, что будет обсуждаться серьезный вопрос, и никто не должен подходить близко, Шарль Лебо то же самое дал заметить своему другу Мишелю Белюмеру.
Дам уже не было: они тотчас же после обеда удалились к себе.
Передавая из рук в руки калюмэ, вождь гуронов и Бесследный рассказали в коротких словах о сделанных открытиях.
Дело было так.
Бесследный, делая объезд, наткнулся на следы, которые никто другой, менее опытный, никогда бы не заметил; пройдя довольно большое пространство по этим следам и внимательно изучив их, он вернулся к вождю гуронов и привел его к тому месту, откуда они начинались.
Следы эти шли от самого берега; краснокожие переехали на четырех больших пирогах; в каждой из них могло поместиться более десяти человек; не было никакого сомнения, что это индейцы шли с целью воевать с вождями; удивляла только многочисленность отряда, потому что, по их расчету, в нем было не менее 40 или 50 человек, направлявшихся от Канады к границам Луизианы; Бесследный в числе индейских следов видел ясные отпечатки ног Нигамона, с которым он и Тареа имели уже раз столкновение в окрестностях Бельвю.
Это открытие было очень серьезно, но, к счастью, прибывшие индейцы шли по одному направлению с гуронами и не подозревали даже, что их следы открыты.
Сурикэ озабоченно покачал головой.
— Эти люди должны умереть, — проговорил он, — от этого зависит безопасность дам, которых мы конвоируем.
— Мы с вождем об этом уже думали, но как сосчитать? Число их почти одинаково с нашим войском, с ними нет женщин, а главное, их вождь сильный и искусный, нам будет трудно с ними бороться.
— Может быть, дайте мне обдумать, завтра я найду средство.
— Хорошо, — сказал вождь. — Тареа подождет. Сурикэ умен, все знает и найдет средство.
— До завтра, — сказал канадец, — на ночь усильте караул.
— А пироги их? — спросил Шарль.
— Они, собаки, спрятали, мы не могли к ним подойти, может быть, они понадобятся нам?
— Совершенно верно! До завтра.
Через полчаса дамы были уже в пироге, которая поплыла дальше.
ГЛАВА II. Сурикэ начинает подозревать, что Марта де Прэль интересуется им
На следующее утро пирога причалила к берегу в то же время, как накануне, и так же благополучно; высадка на берег производилась таким же образом, как в первый раз, с той только разницей, что дамы провели день не в дупле дерева, а в прелестном гроте, которых так много в этой стране.
Они были очень довольны этим неожиданно открытым помещением, которое в сравнении с предыдущим, казалось дворцом.
Расположившись очень удобно в пещере, дамы целый день не выходили из нее.
Вожди по-прежнему продолжали бдительно охранять занятую местность.
Бесследный опять открыл следы, но они оказались не страшны, напротив, Шарль Лебо был в восторге, узнав, кому они принадлежат.
Это были следы Мрачного Взгляда, которого Шарль Лебо ожидал в крепости Дюкен, но который не приехал, потому что следил за партией ирокезов, выслеженной Бесследным; партию эту ему непременно хотелось настичь, потому что, судя по следам, в ней должен был быть белый.
Следы бледнолицего так резко отличались от следов краснокожих, что пионер ни на минуту не сомневался в своем предположении.
