Если решат, что надо идти через фронт, может быть, это даже лучше, это конкретное дело. «Умереть не страшно, – говорил себе Потапов. – Страшно ожидание, бездеятельность… – Он вдруг остановился: – Как это не страшно? Неправда, страшно! Очень страшно умереть в одиночку от пули в затылок в подвале гестапо».
Щелкнул замок. Вошли майор Грушко и заместитель начальника управления Стрельцов. Грушко тяжело дышал, лицо у него было серое.
– Унизительная слабость, – сказал Стрельцов, вытирая лоб и опускаясь на стул.
– Вы лучше не садитесь, холод… – предупредил Потапов.
– Я сейчас… минуту, – ответил Стрельцов, но не встал. Грушко сидел у стола.
– Переход фронта будем симулировать, – как всегда, неторопливо начал Стрельцов. – Настоящий переход означал бы, что мы сами втягиваем их в более тяжелое преступление. Более того, нам вообще придется оберегать их от связи с немцами.
– То есть как? – спросил Потапов.
– Мы не можем содействовать этой связи, дабы не помогать осуществлению их преступных планов.
– Ну, знаете, до этого я бы не додумался. Это я еще должен их оберегать? – вспылил вдруг Потапов.
– Отставить. Эмоции потом, – пробасил Грушко и спросил: – Со вторым каналом их связи ничего не прояснилось?
– Ничего. Вставай, чего расселся… – Потапов подошел к Грушко, взял его за плечи, и тот, тяжело поднявшись, стал топтаться на месте.
– Так выясняйте, Потапов, – сказал Стрельцов, подходя. – Мы уже взяли несколько очень крепких типов. Все русские. Большой запас наших денег. Как бы один такой не вышел на вашу группу.
– А может, не ждать этого? – спросил Потапов.
– Нет. Сначала расколем их до дна, – ответил Стрельцов и продолжал: – В общем – симуляция. Все делайте, как наметили. Приятель-фронтовик и так далее. Значит, фамилия этого фронтовика: Зайцев Николай Георгиевич, начальник штаба 401-го стрелкового полка. Запомнили? Они, конечно, будут проверять! Во время «похода» будете находиться здесь. Договоритесь с Грушко о питании. Мы за это время изготовим необходимые немецкие документы.
– Разве нельзя побыть на Литейном? – спросил Потапов.
– Нельзя. Дальше… – Стрельцов снова ходил по комнате, скрипя кожаным регланом. – Вы даете группе согласие идти, но поднимаете один вопрос: солидно ли идти к немцам с намеченной ими целью? Во-первых, за этим не видно политической позиции. Во-вторых, разве немцы не мечтают захватить все ленинградские ценности? Если руководители группы других целей не выставят – хорошо, и тогда вы им уступите. Но я почти уверен – выставят! Какое у вас впечатление? – Стрельцов остановился рядом с Потаповым.
– Могут и не выставить, – ответил Потапов. – По-моему, они не хотят проиграть, когда придут немцы, но сейчас играть рискованно, боятся.
– Повторяю, Потапов, выясняйте их второй канал!
– Как ведет себя Давыдченко? – спросил Грушко.
– О том, что его брали на Литейный, не сказал никому. Завтра мы с ним встречаемся – поведет меня на их главную квартиру. Он у них что-то вроде связного.
– Но как он все-таки оказался возле них?
– Я понял, что это связано с тем судебным процессом о пожаре на корабле, когда его спасли.
– Любопытно, как они все в конечном счете оказываются близко друг от друга, – сказал Стрельцов. – Горин имел контакт с Давыдченко, этот – с теми, а кто-то еще зацепится за других. В общем, вам, Потапов, работы хватит, вы напрасно психуете. Не зря вы потрудились над своей внешностью.
– Да, личность – плюнуть хочется, – угрюмо пошутил Грушко.
– Главный экзамен завтра, – сказал Потапов. – Еще неизвестно, что скажут и что подумают там о моей личности.
Давыдченко был непривычно молчалив, только всю дорогу поторапливал Потапова.
Они встретились на Петроградской стороне, возле Ботанического сада, и пошли к Кировскому проспекту. За мечетью обошли несколько узких улиц и наконец вошли с черного хода в дом, который, по расчетам Потапова, должен выходить фасадом на Петровскую набережную.
По темной крутой лестнице они поднялись на второй этаж и вошли в переднюю. Высокие лепные потолки. Дубовые панели. На вешалке – шубы. В квартире было тепло, пахло хорошим табаком.
Сняв свой засаленный полушубок, Потапов стал тщательно протирать отпотевшие очки.
– Туда, туда идите. – Серьезный и подтянутый Давыдченко показал на высокую резную дверь.
Потапов вошел в просторную комнату. Вдоль стен – шкафы, за стеклами – золоченые корешки, лохматые срезы старинных книг.
Дмитрий Сергеевич вышел из другой двери и крепко пожал руку Потапова.
– Прошу извинить, что не встретил, заговорились… – сказал он мягко и пригласил Потапова сесть. – Ну, как дела? – спросил он, устраиваясь в кресле напротив.
– Дел никаких, – ответил Потапов. – Но в городе был и останавливался у меня мой сокурсник по институту, теперь начальник штаба полка, стоящего на передовой.
– Вы рассчитываете на его помощь?
– Помогать он, конечно, не собирается, но он пригласил меня к себе на фронт подкормиться, и этим можно воспользоваться.
– Великолепно! – воскликнул Дмитрий Сергеевич. – Мы как раз сейчас говорили об этом труднейшем моменте…
– Но я советовал бы использовать ваш второй канал, – сказал Потапов.
– Наш руководитель проявил огромный интерес к вам и к нашим переговорам, – ответил Дмитрий Сергеевич.
– Я его увижу?
– К сожалению, он болен. Вопрос о походе поручено решить нам…
В комнату вошли двое. Высокий, стройный мужчина лет пятидесяти, с ухоженной бородкой и усами на красивом большом лице.
– Алексей Дормидонтович, – представился он Потапову, протягивая руку с длинными пальцами. Он пододвинул себе кресло и осторожно опустился в него.
– Алексей Дормидонтович, профессор, хозяин этой квартиры, – представил его Дмитрий Сергеевич.
Второй был постарше, с круглым и добродушным лицом, в грубошерстном свитере и валенках, обшитых кожей.
– Анатолий Павлович, – хрипло сказал он, не подавая руки. – Гриппую, от меня лучше быть на расстоянии.
«Да, мир-то действительно тесен», – думал Потапов, сидя напротив профессора, сподвижника и врага Безуглова.
– Дмитрий Трофимович пришел к нам с великолепной новостью, – начал Дмитрий Сергеевич. – У него появилась возможность совершенно открыто попасть на фронт. Его друг – командир полка – пригласил его к себе подкормиться…
– Начальник штаба полка, – уточнил Потапов и добавил с усмешкой: – Возможности открыто попасть на фронт не лишен никто…
Хозяин квартиры внимательно смотрел на Потапова, и этот человек с заросшим лицом, в стоптанных валенках, с непонятными глазами за толстыми стеклами не вызывал у него ни симпатии, ни доверия.
