иные интересы конкретной отрасли или конкретной компании. Например, некоторые российские олигархи финансировали политические партии и имели тесную дружбу с российскими высшими должностными лицами. Они могли изменить законодательный ландшафт всей страны. Один прыткий комсомолец даже оттарабанил десяточку за излишенее активничание на этом поприще.
Передо мной поставили задачу внести коррективы в отдельные законодательные акты РФ, касающиеся регламентирования архитектурно-планировочной и градостроительной деятельности. В самом начале, когда я приступал к своим должностным обязанностям в Союзе архитекторов, у меня не было ни малейшего представления о том, как это сделать. Но я полагался на здравый смысл и на свою способность решать проблемы. Сложность заключалась в том, что мне не выделили на это никакого бюджета. Архитекторы обещали мне заплатить за работу, но денег не было – они тоже страдали от кризиса. Только один человек, большой русский архитектор Михаил Давидович Хазанов, который проектировал реконструкцию Большого театра, проектировал комплекс правительства Московской области, горнолыжный комплекс “Снежком” и многих других национальных объектов, сдержал свои обещания и сделал все возможное, чтобы помочь отрасли и даже дал мне свою часть от обещанного коллективом архитекторов. Остальные члены коллектива меня бортанули и швакрнули с деньгами с самого начала, не сдержали своего слова. Поэтому я чувствовал себя обязанным только Михаилу Хазанову, потому что он сдержал свое обещание, а тогда держал своё только ради этого достойного человека.
Я надеялся, что у кого-то в российском правительстве и в российском парламенте остались остатки трезвого ума и здравого смысла. В любой стране среди политиков и чиновников можно найти порядочных людей, которые думают не только о личной карьере и выморочной доле в чужом бизнесе, но и о процветании страны. В России, как и в любой другой порядочной стране, есть три ветви власти. Есть исполнительная, законодательная и судебная ветви, и везде можно было найти чиновников с трезвым умом. Я начал искать. Мне нужно было найти только одного правильного человека, который мог бы помочь запустить все проекты. И я его нашел. Это был представитель исполнительной власти в нижней палате законодательной власти, Андрей Викторович Логинов. Его в своё время очень хвалил мой научный руководитель Алексей Алексеевич Никишенков, восхищаясь его умом, деловитостью и работоспособностью, они были друзьями. Он говорил про Логинова: “Андрей – удивительный человек, если ему скажут, что к утру нужна диссертация, то у него она к утру будет написана”. Я, ещё во времена “Финансового контроля” встречался с ним, хотел получить комментарии к некоторым событиям. Ко времени описываемых событий Андрей Викторович уже давно оставил науку и занимал важные должности в Администрации Президента. Я тогда позвонил в его приёмную и объяснил его помощнику, что я ученик Никишенкова, и Логинов пригласил меня на чашку кофе в ГУМ, это неподалёку от Администрации Президента. Потом он трудился в Аппарате Правительства, а на тот момент, когда мне понадобилась его помощь, это 2009 год, он представлял премьер-министра Путина в Госдуме. Я позвонил ему, пояснил суть проблемы, и он пригласил меня и моих коллег-архитекторов на встречу. Я пришел с Михаилом Хазановым, с Ириной Михайловной Коробьиной, директором Российского Музея архитектуры, и одним уже покойным господином, главой московских архитекторов. Логинов выслушал нас очень внимательно и сказал, что наши опасения и соображения имеют смысл. Он пригласил другого хорошего человека, Андрея Владимировича Яцкина, который представлял Правительство во верхней палате российского парламента. Ведь чтобы принять новый закон, проект закона должен пройти обе палаты российского парламента. Процедура принятия законов в России имеет те же демократические шаблоны, что и в США: любой закон должен быть одобрен Конгрессом и Сенатом, прежде чем президент США подпишет его. Так же и в России – сначала через палаты парламента, потом к президенту.
У нас было две проблемы. Первая заключалась в следующем. Нам нужно было подготовить обоснованные и юридически выверенные обоснования недостатков существующих законов и написать проект новых положений для внесения в законодательные акты. Но такое заключение не могло было быть написанным кем попало, с вообще ни с того ни с сего. Либо правительство должно было инициировать пересмотр законов, либо кто-то из депутатов или сенаторов должен был внести обоснованные претензии к качеству действующих актов. В любом случае, это должна была быть официальная структура с правом законодательной инициативы. Но вот проблема: пользуясь своими связями в Аппарате правительства, я бы кое-как мог бы добиться постановления о необходимости совершенствовать законы, регулирующие деятельность отрасли. Но кто даст экспертизу, которая будет принята как обоснование для внесения соответствующих правок в действующие акты? Законоведческие отделы всех ветвей власти были перегружены текущей юридической работой и не могли срочно взяться за наше дело. К тому же возникло препятствия: мы, Союз архитекторов, по сути был профессиональным союзом и не могли давать никаких поручений государственным структурам в официальном порядке. Казалось, что это тупик, и что архитекторам придётся утереться и пойти восвояси. Но я нашел непредсказуемое решение. В России существует учреждение, известное очень узкому кругу лиц. Это Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. Это учреждение не особо известно не только что за рубежом, даже в России никто про него не знает, хотя оно делает невероятную работу для функционирования государственного механизма. Этот Институт проводит юридическую экспертизу законодательных инициатив. Я поехал в этот институт лично и нашел там нужных людей – молодого и толкового юриста Дмитрия Огородова и его коллег. После чего организовал встречу чиновников из Аппарата Правительства, юристов из этого института и архитекторов.
Схема, которую я предложил, была проста и эффективна. Союз архитекторов сочиняет официальную жалобу в правительство (юристы помогают сформулировать жалобу). Чиновники Аппарата Правительства (наши союзники) перенаправляет эту жалобу в Институт сравнительного правоведения с официальным поручением внимательно изучить проблему, разобраться и дать предложения по совершенствованию законодательной базы. Экспертиза Института будет принята всеми ветвями российской власти, потому что это есть официальная экспертиза от правительственного учреждения – Институт же при Правительстве, а не академический.
Теперь мне предстояло решить вторую проблему. Нам нужны были сильные союзники в российском парламенте. При этом не имело значения, в какой именно палате. Каждый депутат или сенатор имел право инициировать законодательную процедуру. Но нам нужен был кто-то влиятельный, кто мог бы понять требования отрасли. И я нашел этого человека – Андрея Юрьевича Молчанова, владельца Группы ЛСР и сенатора от Ленинградской области. Вообще-то я знал его много лет до этого. Он был одним из крупнейших застройщиков в Санкт-Петербурге. Когда мы встретились в 2003 году на 300-летнем
