— Славное ремесло, — со вздохом сказал солдат. — Я также им занимался, но был вынужден переменить образ жизни.
— А вы об этом жалеете?
— Все время.
— Я вас понимаю. Отведав однажды вольной жизни прерий, человек не может о ней забыть.
—Увы!
— Зачем вы оставили это занятие, если оно вам нравится?
— Тут замешана любовь, — сказал солдат.
— Как любовь?
— Да, одна особа, в которую я влюбился и которая убедила меня бросить прежнее ремесло.
— Ах, черт возьми!
— Да, и затем, едва я успел надеть военную форму, как вдруг она мне сказала, что ошиблась на мой счет, что я в новой одежде смотрюсь гораздо хуже, чем она могла предполагать, — словом, она меня бросила, чтобы убежать с каким-то погонщиком.
Слыша этот удивительный рассказ, американец не мог удержаться от смеха.
— Это очень печально, не правда ли? — продолжал солдат.
— О да! — ответил Джон Дэвис, тщетно стараясь возвратить себе хладнокровие.
— Что прикажете делать! — меланхолично добавил солдат. — На свете царит обман. Но, — сказал он, меняя тон, — я думаю, что наш ужин готов: я чувствую знакомый приятный запах, дающий знать, что пора снимать с огня котелок.
И не слыша никакого возражения со стороны гостя, солдат немедленно приступил к делу. Котелок был снят с огня и очутился перед путниками, которые произвели на него столь ожесточенное нападение, что скоро он опустел, несмотря на свои довольно значительные размеры.
Этот вкусный ужин был запит несколькими глотками каталонского рефино, которого у солдата был изрядный запас.
Трапеза завершилась сигареткой, обычным заключительным блюдом испано-американского ужина, и оба новых приятеля, подкрепившись сытной пищей, пребывали в прекрасном расположении духа и могли побеседовать друг с другом по душам.
— Вы кажетесь мне, senor caballero, благоразумным и осторожным человеком, — заметил американец, выпуская густую струю дыма.
— Это результат моего прежнего занятия. Солдат не может быть так осторожен, как я.
— Чем больше я на вас смотрю, — продолжал Джон Дэвис, — тем больше удивляюсь, как могли вы решиться променять столь выгодное занятие на военную службу.
— Ничего не поделаешь — судьба, а кроме того, невозможность послать ко всем чертям эту военную форму. Я надеюсь меньше чем через год, получить повышение.
— Гм! Это хорошо, и, разумеется, у вас будет хорошее жалованье?
— Да, недурное, если только удастся его получить.
— Как это так?
— Да… у правительства, по-видимому, денег немного.
— Значит вы служите в кредит?
— Приходится.
— Черт побери! Но извините меня, если я вам задам один нескромный вопрос.
— Сделайте одолжение, не стесняйтесь, у нас с вами дружеская беседа.
— На какие же средства вы существуете?
— А вот в чем дело: у нас существуют случайные доходы.
— Это каким образом?
— Вы не понимаете?
— Признаться, не совсем.
— Я вам расскажу.
— Пожалуйста.
— Иногда наш капитан или генерал дают нам поручение.
— Отлично!
— За него полагается отдельная плата — чем опаснее, тем дороже за него платят.
— И тоже в кредит?
— Нет, caspita! Деньги даются вперед.
— Это недурно.
— Не правда ли?
— А на вашу долю выпадали такие поручения?
— Не один раз, в особенности когда командование принимает новый генерал.
— Да, но вот уже почти целый год этого не случалось.
— К сожалению.
— Значит, вы теперь бедствуете?
— Вовсе нет.
— У вас бывают поручения?
— Даже сейчас на меня возложено одно.
— И оно хорошо оплачено?
— Разумеется.
— А не будет нескромностью узнать, сколько вы за него получили?
— Ничуть. Я получил двадцать пять золотых.
— By God! Сумма хорошая. И поручение ваше, вероятно, сопряжено с опасностью?
— Да, можно так сказать.
— Тогда будьте осторожней.
— Спасибо, но я не подвергаюсь большому риску. Дело заключается в том, чтобы передать письмо.
— Только одно письмо! — равнодушно заметил американец.
— Но письмо это имеет очень важное значение.
— Вот как!
— Клянусь вам, дело идет о судьбе нескольких миллионов.
— Что вы такое говорите? — вскричал Джон Дэвис с невольной дрожью в голосе.
С самого начала своего разговора с солдатом охотник употреблял все усилия, чтобы незаметным образом выпытать у него причину его появления в прерии, так как присутствие драгуна в этих местах казалось Джону Дэвису чересчур подозрительным. Теперь же он с удовольствием убедился в том, что солдат попал в расставленную ему ловушку.
— Да, — продолжал драгун, — генерал Рубио, у которого я служу ординарцем, вручил мне депешу к капитану Мелендесу, который в настоящую минуту сопровождает караван с деньгами.
— Вы так думаете?
— Дьявол! Я в этом уверен. Говорю я вам, что у меня к нему письмо.
— Это понятно. Но с какой стати генерал пишет капитану?
Солдат лукаво взглянул на охотника, а затем, меняя тон, неожиданно произнес:
— Хотите вы играть со мной в открытую?
Охотник улыбнулся.
— Хорошо! — отвечал он. — Я вижу, что мы понимаем друг друга.
— Так и должно быть. Значит, мы будем вести игру в открытую, не так ли?
— Конечно.
— Ведь вам хочется узнать содержание письма?
— О да, но только из простого любопытства, клянусь вам.
— Я в этом убежден. Это происходит оттого, что вам неизвестно, о чем в нем говорится.
— Верно! Но ведь узнать его недолго. Скажите же ваши условия.
— Они очень просты.
— В чем они заключаются?
— Посмотрите на меня хорошенько… узнаете вы меня?
— Право, нет.
— Это показывает, что память у меня лучше, нежели у вас.
— Очень может быть.
— А я вас узнал.
— Вы?
— Разумеется.
— Значит, вы меня когда-нибудь видели.
— Возможно, но дело не в этом, а в том, что я знаю, кто вы такой.
— О! Я простой охотник.
— Да, и близкий друг Ягуара.
— Вот оно что! — вскричал Джон Дэвис, подпрыгивая от удивления.
— Не пугайтесь, пожалуйста. Скажите мне только: правду я говорю или нет?
— Правду. Я не вижу надобности перед вами отпираться.
— Это было бы нехорошо. Где теперь Ягуар?
— Я этого не знаю.
— То есть не хотите мне сказать.
— А вы уже догадались?
— Конечно. А не возьметесь вы свести меня к нему?
— Пожалуй, если уж у вас столь важное дело.
— Говорю вам, что дело идет о миллионах.
— Так-то так, но вы ничем еще не доказали своих слов.
— Вы непременно хотите получить доказательство?
— Непременно.
— Но это сделать очень затруднительно.
