бородавчатых жаб размером с блюдце. Перекрывая весь этот нестройный хор, словно коря его, звучал шелест жестких стеблей тростника, раскачивающегося на ветру.
Вздохнув, Никс наконец открыла глаза. Ее взор затуманился слезами, что было и к лучшему. Исчезновение деталей приблизило девушку как к этому месту, так и к другому.
– Как мой отец любил Промоину… – прошептала она. – Мы обещали похоронить его здесь, в песках.
– Так мы и поступим, – подошел к ней Джейс. – Не сомневаюсь, настоятельница позаботится о его теле до нашего возвращения.
Девушке захотелось опровергнуть слова друга, но она промолчала. В глубине души она сознавала, что такое не случится никогда. Отвернувшись от Джейса, она подошла к волокуше.
– Я займусь Ворчуном. Распрягу его, чтобы он смог попастись вдоволь.
Джейс последовал за ней.
– По-моему, он и так неплохо устроился.
Здоровенный буйвол уткнулся мордой в поле цветущих медвянок, распугав жирных пчел, от которых отмахивался большими ушами. Жуя цветки, Ворчун ковырялся изогнутыми клыками в песчаной почве, выкапывая сочные подгнившие клубни. Обширные луга, окружавшие озеро и простирающиеся до самого леса, были еще одной причиной, почему именно это место было выбрано для стойбища.
Никс провела ладонью буйволу по боку, чувствуя каждое движение его челюстей. Она проверила узду, постромки, хомут и вожжи, ища следы от потертостей, однако за столетие таскания волокуши кожа Ворчуна в этих местах загрубела. Девушка ощутила укол стыда при мысли о том, что ее друг не покрылся бы мозолями, если бы ему не пришлось так трудиться на протяжении долгих лет.
Заметив подошедшую Никс, Ворчун повернул к ней свою влажную морду. Обнюхав девушку, он слизнул гной с ноздрей, после чего уткнулся в нее носом и засопел. Только сейчас Никс разглядела серую пленку, затуманившую глаза буйвола, свидетельство его почтенного возраста. Взяв Ворчуна за рога, она прижалась лицом к его лбу, вдыхая исходящий от него сладковатый мускусный запах.
– Спасибо, – прошептала Никс. На самом деле она никакими словами не могла выразить свою признательность.
Тем не менее буйвол ткнулся в нее, лизнул ей руку и, наконец, шумно вздохнул и вернулся к еде. Девушка начала освобождать его от упряжи.
– Может, лучше не распрягать его? – предположил Джейс. – По крайней мере, до возвращения Бастана и Аблена. Как знать, быть может, нам придется в спешке уходить отсюда.
Вспомнив, как старший брат нырнул в черные воды болота, Никс кивнула. Ворчун сделал несколько шагов к свежим зарослям медвянок, таща за собой волокушу. Очевидно, у него не было никаких затруднений с тем, чтобы пастись, оставаясь в упряжи.
Негромкий свист напомнил девушке о том, что не один только старый буйвол использовал эту передышку для наполнения желудка. Ее крылатый брат бесшумно носился в воздухе, врезаясь в облака жужжащих комаров и кровососов. Летучая мышь оставила насест у Никс на плече, как только впереди показалась Промоина, привлеченная изобилием еды, плотным гудящим слоем висящей над водой.
Девушка следила за крылатым зверьком до тех пор, пока тот не скрылся в тенях.
– Пожалуй, нам тоже неплохо бы подкрепиться, – заметил Джейс, подходя к волокуше. – Неизвестно, как долго придется ждать здесь.
Покраснев от усилий, парень достал большой черный котел. Отойдя на несколько шагов, он опустил котел на землю.
Джейс снял крышку, и Никс направилась к нему, но ее остановили знакомые ароматы вареного кашекорня и жаркого из болотного зайца. Задрожав, она застыла на месте.
– Еще теплое, – заметил вслух Джейс. Окунув в варево палец, он досуха его облизал. – О, просто объедение!
Не в силах держаться на ногах, Никс упала на колени. Она представила себе отца, помешивающего варево, и до нее вдруг дошло, что это была последняя трапеза, приготовленная им. От аромата, всегда означавшего дом, у нее в желудке все перевернулось. Согнувшись пополам, Никс исторгла на песок поток рвоты. Она откашливалась и отплевывалась до тех пор, пока желудок не опустел полностью, после чего осталась стоять, всхлипывая, с едкой горечью во рту.
Подбежав к ней, Джейс опустился на корточки.
– Прости! Я просто безмозглый баран! Сказал, не подумав.
Закрыв лицо руками, Никс выпрямилась.
– Нет, – простонала она, по-прежнему содрогаясь во всхлипываниях. – Ты ни в чем не виноват.
«Во всем виновата я одна».
Никс отняла руки от лица. Джейс снова накрыл котел крышкой, однако ароматы еды по-прежнему наполняли воздух. Девушка устремила взор на просторы болот, окружающих Промоину. Ей были нужны Аблен и Бастан, может быть, даже смуглый принц и алхимик.
«Ну почему они так задерживаются?»
* * *
Канте метнулся вбок, уклоняясь от меча Маллика. Если бы не его худощавое телосложение и не то обстоятельство, что он в самый последний момент обернулся к рыцарю, длинное лезвие пронзило бы его насквозь. И все же острие меча вспороло ему тунику и огненной полосой обожгло грудь.
Продолжая увертываться от меча, Канте попал в руки второму рыцарю, стоящему на носу плота. Прежде чем тот успел обхватить его крепче, принц использовал захлестнувшую его панику, чтобы подпитать проворство, отточенное многими годами охоты. Выхватив из колчана стрелу, он воткнул ее в глаз своему противнику. Железное острие прошло сквозь мягкую плоть и застряло в твердой кости. Раздался пронзительный крик, и Канте оказался свободен.
Согнувшись пополам, он задницей отпихнул нападавшего. Малик обрушился на него, обеими руками занося над головой меч. Сжавшись в комок, Канте отпрыгнул в сторону и перекатился через плечо. Лезвие полоснуло наполовину ослепленного рыцаря по бедру, едва не отрубив ему ногу. Тот с криком свалился в болото.
Завершив кувырок, принц молниеносным движением выхватил из-за спины лук и припал на одно колено. Этому искусству его обучил зверобой из Приоблачья, чьи затянутые туманом густые леса славились прекрасными охотниками. Канте снова и снова отрабатывал этот прием, надеясь когда-нибудь сам оказаться в этих опасных лесах.
Маллик взревел от ярости. Очевидно, он никак не ожидал такого от Принца-в-чулане, пропойцы Его Ничтожества. Рыцарь набросился на Канте. Принц уже достал стрелу, но ему никак не удавалось наложить ее на тетиву. По-видимому, спасительное действие паники уже закончилось.
Но тут над плотом сверкнула яркая вспышка, за которой последовал громкий взрыв.
От неожиданности Маллик застыл на месте.
Краем глаза Канте увидел, как один из рыцарей, стоявших с шестом, отлетел на корму плота с объятой огнем грудью. Второй, отбросив шест, набросился с кинжалом на алхимика. Тот высоко поднял руку, словно защищаясь, однако из свободного рукава у него что-то выкатилось в ладонь. Фрелль сжал кулак, и вспыхнул огонек. Фрелль швырнул загадочный предмет в лицо своему противнику. Ослепительный взрыв оторвал рыцарю голову, ломая кости и опаляя кожу.
Маллик прищурился, его лицо превратилось в красную маску ярости. Не обращая внимания на алхимика, он обрушился на Канте. Однако успех его наставника придал принцу новые силы. Ему наконец удалось вложить стрелу в тетиву и натянуть лук. Он не стал терять время на то,
