Тимка подумал, что надо бы экономить энергию… Но выключить фонарик не решился. Окликнул:
— Ася…
Она посмотрела на него. И глаза у нее были мокрыми.
— Ты сегодня ела что-нибудь?
Она покачала головой:
— Я не хочу, Тима…
— Да ты через не хочу! — оживился Тимка. Сидеть и молчать в этом каменном мешке было тягостно. — Я тоже не хочу, но давай поедим. Еще неизвестно, что завтра, а нам нужны силы… — Он выложил из-за пазухи сверток с колбасой, хлебом, достал нож и принялся энергично вскрывать щуку в томате.
Утерев тыльной стороной ладони глаза, Ася развернула газету, вытряхнула из нее крошки и разложила на одеяле, так что получился вполне аккуратный стол. Этого у девчонок не отнимешь: хоть в походе, хоть на каком-нибудь пикнике в лесу, хоть даже в такой вот каменной западне — они все устраивают аккуратно.
Нарезав кружочками колбасу, Тимка вспомнил, что вовремя не подумал о ложках, обстругал для Аси какую-то щепку. Сам, чтобы подать пример, зачерпнул щуку ножом. Ася неприметно вздохнула, глядя на него.
— Не ешь с ножа. — Подала ему щепку. — Злой будешь…
— А ты? — удивился Тимка, увидев, что она, забрав у него нож, сама не следует своему правилу.
— Я не умею злиться, — сказала Ася. И добавила после паузы: — Даже когда меня обижают…
— Я тебя не обижаю… — зачем-то оправдался Тимка.
— Ты нет… — согласилась Ася. — Но раз ты хотел меня ударить.
Тимка заерзал на одеяле.
— Это я так, нечаянно, Ася… Я не хотел…
— А я ничего… — тихо сказала Ася.
Теперь в свою очередь неприметно вздохнул Тимка: оказывается, рано или поздно за все, в чем ты виноват, приходится отвечать.
Поели сколько смогли. Тимка объяснил Асе насчет фонарика. Ася уложила в головах подушку и свернутый вчетверо рюкзак, предварительно засунув его в свою вывернутую наизнанку кофточку. Когда легли и укрылись, Тимка пристроил возле себя нож и выключил фонарик.
Он здорово устал за последние двое суток, но сон к нему не приходил. Мрак над головой сначала казался непроглядным, потом замерцал какими-то желтыми вытянутыми кругами и задвигался, то как бы удаляясь от него, то снова приближаясь вплотную.
Когда грянула война, первый день ее показался Тимке радостным. Мать тогда заплакала. А Тимка завидовал отцу, что тот будет громить немецкие субмарины, добывая победу на море. И жалел, что сам будет вынужден глядеть на войну со стороны… Потом ушла на фронт мать, появились в госпитале раненые, появились первые красноармейские могилы на кладбище, и война как-то сразу, в несколько дней, приблизилась,
Он думал, что Ася уже спит. А она вдруг спросила:
— Кто такой крестоносец, Тимоша?..
Так отец называл немецкий эсминец, с которым ему. приходилось встречаться на заданиях. «Штормовой» не мог противостоять эсминцу и не искал боя с крестоносцем. И это про него говорил отец, что появляется он именно в тех местах, где выходит на поиск «Штормовой». Тимка объяснил в двух словах.
— А где ты про него слышала?
— Твой папа с моим разговаривали.
— Когда?
— Перед этим разом… Вот сейчас, когда не вернулись…
— Мало ли что не вернулись! — возразил Тимка. — Может, ушли на другую базу. А что они еще говорили?
— Они спорили, — рассказывала Ася. — Твой папа говорит: «Крестоносец появляется и уходит, как будто ему надо только увидеть нас…» Говорит: «Может, он этого рейса ждет?»
— А дальше? — Тимка насторожился.
— Папа говорит: «Не пойму». А твой папа: «Но ведь груз мы доставили раньше!» А мой папа тогда подумал и сказал: «Но ведь после этого мы сменили половину экипажа…» Так я говорю? — спросила Ася.
— Так, так! — поспешил заверить ее Тимка.
— А твой папа тогда, — продолжала Ася, — прямо вспылил, говорит: «Фантазия, бред! Чтобы из нашего экипажа?! Не может быть, не укладывается в голове, даже подумать стыдно!»
— Так… — рассеянно повторил Тимка.
— А мой папа отвечает: «У меня тоже не укладывается…» Они помолчали, и все.
Тимке показалось, что в темноте слышно, как он думает. Чего боялся отец?.. Груз, который они доставили раньше, — об этом Тимка слышал впервые. Но тогда люди, которых они должны были, по словам отца, доставить на место в этом последнем рейсе, и тот груз имели какую-то связь между собой. А при чем тут был крестоносец и экипаж «охотника»?..
— Тимоша… — позвала Ася.
Тимка шевельнул рукой, давая знать, что слушает.
— Ты не зови меня Немкой… — жалобно попросила Ася. — Мне стыдно, что я учила немецкий.
— Вот еще! — возразил Тимка. — Нам уже раз помогло, что ты учила!
— Все равно, — сказала Ася. — И никак не зови, ладно? Зови Асей.
— Ну вот… — Тимка заворочался. — Я тебя и не звал почти… Несколько раз, может. Но тогда и ты меня не зови Тимошей.
— Почему? — удивилась Ася.
— Ну, Тимка, да и все. Что я — маленький?
Ася долго молчала, раздумывая над этим. И вдруг стала вздрагивать, потому что заплакала.
— Чего ты, Ася?
— У меня, Тима, теперь никого нет… — сказала Ася.
— Ну вот! — Тимка рассердился. — Отцы у нас вместе!
— А мама? — Ася плакала горестно, как плачут маленькие дети.
— Ничего ты еще не знаешь про маму! — грубо сказал Тимка. — Она теперь где-нибудь в тылу! У нее же еще Оля. А моя мама на фронте и не написала ни разу… — Тимка не выдержал тона и закончил уже сорвавшимся голосом, чуть слышно.
Ася уловила это и мало-помалу успокоилась. Потом сказала:
— Мы теперь только вдвоем, Тима… Я тебя буду звать Тимой, ладно? Ты не бросай меня, хорошо?
— Ладно, — сказал Тимка, — хорошо… Ты спи, Ася.
И она вскоре уснула, время от времени вздрагивая спросонок. А Тимка долго еще думал, глядя в мерцающий, подвижный мрак над головой.
Ася обхватила во сне его руку, и он старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее.
Планы, что складывались в его голове днем, рухнули.
Он думал: где-нибудь раздобудет винтовку или автомат, патроны — стрелять отец его научил, — полоснет очередью по какому-нибудь главному их штабу в городе, потом отступит сюда, в развалины, и будет биться до последнего патрона… чтобы отец или мать, если они живы, услышали когда-нибудь, что Тимка их погиб с достоинством…
Теперь на его ответственности была Ася, девчонка… Вдобавок, Миллиметр, хотя прозвище это, оказывается, обижало ее…
Он не заметил, когда уснул. А проснулся перед рассветом. Возможно, что его напряженные чувства уловили нечаянный всплеск весла или сказанное вслух слово… Но проснулся он от какого-то смутного беспокойства. Осторожно высвободил у Аси руку, вылез, чтобы не потревожить ее, из-под одеяла и, прихватив с собой нож, на ощупь пробрался к выходу.
