Сержант вначале подумал, что нефть где-то в пещере, но запах шел от входа. В темноте ничего не было видно, но Веретенников быстро полз, иногда перебегая от уступа к уступу, почти натыкаясь на них, боясь включить фонарик. И когда в пещере полыхнуло пламя и огненная река выплеснулась на простор, сержант уже разбирал камни, которыми завалил выходную щель.
— Крематорий что надо, — пробормотал Сергей, в изнеможении упав на траву. Он тихонько, чуть истерично, рассмеялся. Напился в ручье и, низко пригибаясь, осторожно двинулся вверх по ущелью. Он остался один на огромном пространстве, занятом врагом, но ведь это было для него не впервой. Стратегическая задача ему была ясна — взорвать склад.
Веретенников долго размышлял, что лучше, полезнее. Отыскать склад и попробовать поджечь его или предпринять попытку пройти территорию, забитую немецкими войсками, пересечь линию фронта и рассказать все, как было.
Сержант остановился на первом варианте из соображений долга перед погибшими товарищами. Он знал, что до их группы были еще две, которые не вернулись. Теперь-то разведчик понимал, как они исчезли. Но фронт был далеко, до него можно и не дойти в пятнистом комбинезоне. И не российская земля была под ногами. Поди угадай, кто ты — случайный встречный, четник, фашистский прихвостень или патриот, ждущий прихода Красной Армии.
И Веретенников начал свой отчаянный одиночный поиск. Прошла неделя, кончился запас продуктов, взятых дома, а Сергей не приблизился к цели ни на метр. Он обшарил всю округу, облазил все пещеры и понял, что склада здесь никогда не было. Немцы выдумали его. Распространить ложную информацию не составило большого труда. Так появился особой важности квадрат «Д», о котором говорил ему командир.
И сержант решился. Он выследил немецкого фельдфебеля, большого любителя малины. И взял его. Связанный по рукам и ногам немец долго не мог прийти в себя. Познание Веретенникова в немецком языке было ограниченным, но фельдфебель его понял. Пожилой, лысоватый немец из Кёльна грустно покачал головой и сказал, что ему неизвестно, где склад, но что он дальше, южнее, в отрогах Восточно-Сербских гор. Когда Сергей спросил о бензовозах на дорогах, немец вдруг сказал по-русски:
— Маскировка…
И пояснил — бензовозы пустые, в них нет горючки. Попросил не убивать его. Он многосемейный отец и единственный кормилец. Веретенников и сам видел — немец не кадровый, штатский немец. Он оставил его в пещерке, предоставив возможность самому выбираться из создавшегося положения. И пошел на юг, решив навсегда покинуть квадрат-ловушку. И тут он услышал стрельбу. Кто-то охотился в его владениях. Интересно, на кого же? Стреляли на стыке двух проселков возле ущелья. Веретенников поспешил на выстрелы. Он бежал по знакомой, едва заметной тропинке и скоро выскочил к ущелью. Здесь шел бой. Он увидел до полуроты немцев, охвативших полукольцом невысокую гору, где засели какие-то люди.
«Югославские партизаны», — решил сержант и замер, ожидая развязки.
У него было четыре гранаты и «шмайсер» с тремя запасными рожками. Он у немцев в тылу. И позиция что надо. Но, ввязавшись в бой, он рисковал.
Немцы подбирались все ближе к вершине, откуда раздавались редкие очереди.
Если бы позиция была другой, Веретенников никогда бы не ввязался в схватку. Ему было искренне жаль зажатых на вершине партизан. И он ударил из своего укрытия. Бил короткими очередями, как на стрельбище. Немцам некуда было деваться. Они сами оказались в ловушке. И тогда офицер повел их на штурм веретенниковского укрытия.
Сержант израсходовал четыре гранаты и отбросил немцев на исходные. Группа на вершине оживилась и атаковала немцев по фронту, тем более что гитлеровцев оставалось немногим более полутора десятка человек. Партизаны вели огонь прицельно и точно, и вскоре на склоне остались лежать последние из отступающей группы.
Высокий седой человек в маскировочном комбинезоне остановился перед укрытием Веретенникова и, сложив ладони рук рупором, крикнул;
— Эй, товарищ… выходи…
Веретенников от удивления привстал из-за камня, не теряя осторожности, спросил;
— Вы кто? Почему говорите по-русски?
— Это я вам должен задать вопрос: почему вы говорите по-русски?..
— Вы партизаны? — крикнул сержант.
— Нет…
Веретенников встал и, спотыкаясь, медленно пошел по склону, уже понимая, кто перед ним.
* * *
В бункере было светло. Двое офицеров цедили коньяк и вели неторопливую беседу.
— Ты любишь убивать потому, что ты смертен и знаешь, что придется умереть. Ты мстишь за свою будущую смерть, — говорил тщедушного телосложения, худощавый немец в форме абвера.
— Кому-то нужно делать грязную работу, Зигги. Поэтому я и пошел в СС.
— А я не хочу… Для меня интересна игра умов… Победить умного противника — это удовольствие. И ты не откажешь в моем поиске. Он последний, Гельмут…
— Что ты несешь? — притворно поднял брови оберштурмбаннфюрер.
— Ты знаешь… И не хуже меня. С лейкемией не шутят, как с Кальтенбруннером. Так-то вот, оберштурмбаннфюрер Хёниш.
— Ты еще доживешь до победы, Зигги.
— До чьей победы? Германия опять проиграла войну. И все из-за этой проклятой камарильи во главе с обожаемым фюрером…
— Зигги, ты с ума сошел!..
— Ефрейтор не должен командовать вооруженными силами.
— Там генералитет…
— А-а, — махнул рукой капитан, — клянусь святой Кунигундой, они боятся этого психа, им везде чудится гестапо… Я сожалею, что покушение не удалось. Может быть, мы и вышли бы из войны… с Западом наверняка… Фюрер — новый Бисмарк… Как же!.. Он даже не его тень.
— Тебя нужно расстрелять, — угрюмо пробормотал Хёниш.
— Я уже расстрелян, Гельмут… судьбой… Я наци, но не дурак и не предатель. И я молился нашим богам… А сейчас нам нужно знать, что задумали русские. Для этого я должен увидеть и услышать их. И сосчитать. Я сыграю глухонемого пастуха… как в Греции… помнишь? Ты не можешь сказать, что я не умею пасти овец, Гельмут. Я принес тебе сведения о дислокации партизанского отряда на блюдечке.
— Русские не греки. Они раскусят тебя.
— Нет. Старый лис не знает промахов. Я сработаю, как надо. И ты возьмешь их. Все-таки рота СС…
Они помолчали. Хёниш внимательно смотрел на приятеля.
— Бороду я, слава богу, отрастил заранее, — нарушил молчание Зигфрид Рутт, — лохмотья достать нетрудно.
— Ты возьмешь с собой оружие. Парабеллум и две гранаты.
— Упаси боже… Ты, Гельмут, незнаком даже с азами разведки. Тебе бы все пиф-паф…
Рутт по-ребячьи засмеялся.
— Твое счастье, что у тебя нет татуировки, — пробормотал Хёниш.
