Наутро меня и Иветту Ренье вывели во двор. Сияло жаркое мадагаскарское солнце. На широком дворе резвились огромные птицы. Некоторые, нежась в раскаленных солнечных лучах, лежали на горячем песке. Золотой страус, блистающее оперение которого сверкало золотыми каскадами больно для глаз, неотступно следовал за Иветтой Ренье, временами проводя клювом по ее желтому платью, которым он заинтересовался больше всего на свете. Быть может, он принимал женское платье за человечьи перья и недоуменно спрашивал путешественницу: «Почему ты не летишь? Ну, ну, попробуй разок!»…
Тим и Роккер расположились под навесом играть в карты.
— Посмотрите, у Тима, мой кошелек! — негромко сказала Иветта Ренье, останавливаясь против меня.
— А рыжий Роккер прикарманил мое портмоне, — ответил я, кажется, улыбаясь.
Через минуту Роккер проиграл все мои деньги.
— Довольно играть, — сказал Тим, собирая серебро, ассигнации и карты.
Но Роккер хотел отыграться. Узкие щелки его заплывших глаз горели неудовлетворенным азартом. Короткая рука выбросилась вперед, прикрыв потной ладонью рассыпанные карты.
Левая бровь у него судорожно дергалась, измышляя какую-то гениальную комбинацию. И вот он встал, подошел ко мне и, отогнав в сторону золотого страуса, под ногами которого он только что прошел, как между двумя колоннами, — профессиональным жестом приставил револьвер к моему виску и сказал:
— Пиши мне чек на десять тысяч фунтов стерлингов, иначе…
— Не продолжайте, — прервал я. — Конец формулы бандитов знаю наизусть: «иначе— порция свинца в череп».
Доставая самопишущее перо из кармана на груди, я выронил из него скомканный листок телеграммы. Роккер поднял его, прочитал и зарычал от восторга:
— Шестьсот тысяч фунтов! Три миллиона звонких долларов! Клянусь страусами, милорд, вы сию минуту напишете мне кучу чеков на все три.
Он ткнул холодным дулом револьвера мне в левый висок.
— Я напишу вам груду чеков на миллион фунтов стерлингов, — сказал я с готовностью, самой искренней, — если вы освободите профессора Мальви.
— Если вы скажете еще одно слово, я спускаю курок.
— Не вполне верю, чтобы вы так опрометчиво поспешили: я не написал еще ни одного чека.
— Вы не хотите писать чеков, милорд? Вздор. Вы напишете их, сколько бы я ни потребовал. Стоит нам посадить эту прелестную мисс на цепь рядом с профессором, чтобы вы…
— Я напишу достаточно чеков, но с условием: вам и Тиму по равной сумме.
— Чрезвычайно приятно, — поклонился галантно Тим, — иметь дело с истинным джентльменом.
А Роккер сумрачно прорычал:
— Поровну? Несправедливо, клянусь страусами!
С легким сердцем я написал несколько чеков на огромные суммы и отдал негодяям, с загоревшейся надеждой:
— Когда вы улетаете получать по чекам?
— Не раньше, чем профессор сообщит нам рецепт приготовления «пищи страусов Рук», — погасил мою надежду Роккер, рассовывая по многочисленным карманам свою долю проблематических чеков. — Но не будем терять времени. Я человек деловой. Время — деньги. После завтрака мы летим в долину страусов «Рук».
VIII.
В тени под густыми, роскошными гроздьями листьев кордилии золотой страус, качаясь, подгибая огромные ноги, опустился пышным корпусом на песок. Иветта Ренье обняла повернувшуюся к ней голову страуса, гладила короткий султан золотых перьев у него на затылке. Черные блистающие шары страусовых глаз смотрели на нее по-человечьи — влюбленно. Иветта Ренье полулегла на золотую спину, погружаясь в атласное золотое мягкое ложе. Страус поднялся на ноги, и Иветта Ренье, перегибаясь через широкое плеча гиганта, крикнула мне сверху:
— Не правда ли, милорд, эти страусы — наши лучшие союзники?
Рыжий Роккер, деловито приспособляя плетеную корзину к спине своего черного воздушного коня, громко сказал:
— Предупреждаю вас, мисс, и вас, сэр! Малейшее движение против меня и Тима жесточайшим образом отзовется на профессоре. Вы можете улететь от нас на этих своих воздушных «союзниках», но… но профессор тысячу раз вспомянет великого инквизитора Торквемаду. Словом, мысль о побеге — не для вас. Эй, Тим, все ли готово к путешествию в долину страусов «Рук»?
Наши страусы взвились на воздух. Меня нес на могучей спине прежний синий гигант. Внизу, в дрожащем мареве солнечного зноя, толпились пальмы, разливались обольстительные лужайки, усыпанные пестрой пылью цветов. Страусы неслись совсем невысоко над землею, и поэтому быстрота полета была оглушительнее вчерашней, когда мы делали перелет на очень большой высоте. Огромные крылья свистели в воздухе странною свирелью. Мы перелетели через волнистую гряду холмов и стали пересекать живописную долину спокойной реки, покрытую купами веселых кустарников. Тим и Роккер заставили своих страусов подняться на большую высоту. И золотой страус Иветты Ренье, и мой синий взмыли вверх вслед за своими товарищами.
Огромная панорама открылась нашему взору. Девственная страна, наименованная профессором Мальви «долиною страусов Рук», открывалась внизу во всей своей нетронутой красоте.
Страус Роккера, возносясь крутой спиралью, поднялся выше всех, — и вдруг замер на одном месте, горизонтально распластав в знойном сапфире воздуха черные паруса огромных крыльев, вибрация которых была совершенно неуловима взглядом. Роккер быстро поднялся на ноги и, стоя во весь рост на широкой спине страуса, как на черной резной яхте в океане светоносного воздуха, поднес к глазам бинокль, пристально обозревая лучистые дали.
— Страусы «Рук» на юге, у подошвы скалы на берегу озера! — крикнул он.
И направил полет своего черного великана к южному берегу озера, разостлавшего под солнцем ровную водную скатерть густого отлива цвета индиго. Озеро круглым замкнутым бассейном покоилось, как многие озера Мадагаскара, в кратере давно потухшего вулкана.
Пристально всматриваясь в указанном направлении, я увидел больше десяти огромных птиц — легендарных страусов «Рук», современных представителей древних эпиорнисов, которые считались вымершими единственно потому, что раньше экспедиции профессора Мальви ни одна человеческая нога не ступала на девственную почву этой прекрасной долины, опоясанной непроходимыми лесными дебрями и каменным головоломным хаосом скал.
Купаясь в прибрежном песке, как куры в дорожной пыли, дикие великаны отрывисто взмахивали обрубками своих крыльев. Эти конечности вовсе не походили на мощные, огромные, как паруса, крылья наших прирученных страусов «Рук», со дня выхода из яйца употреблявших для роста перьев «пищу страусов Рук», изобретенную профессором Мальви.
