бросил породу на тачку.
Но следующий бросок не получился. Лопата неожиданно повернулась в ладонях, и влажная порода скользнула с ковша. Лисков, зло взглянув на бригадира, еще раз зачерпнул широким ковшом свинцовотяжелую землю, и снова лопата вывернулась из рук.
Маленький Афоня и Колобков рассмеялись. Однако бригадир не присоединился к весельчакам.
— Хватит зубы скалить, — сурово сказал старый горняк и, отстранив Веню, полез голыми руками во влажную землю, как булочник в тесто.
— Камни такие тяжелые не бывают, — пробормотал он, — посвети-ка получше, Афоня!
Афоня направил луч на бригадира.
— Вот! — голос Никодима Авраамовича был странно-приглушенным. Он извлек из породы какой-то твердый, изогнутый наподобие бумеранга предмет. — Полейте-ка водички.
Цепенея от жгучего внутреннего холодка, Лисков отвинтил крышку фляги. Вода смыла с загадочного предмета грязь, блеснула желтизна с алым, медным отливом.
Старатели увидели самородок.
Он был тусклым, с округленными, обточенными текучей водой краями, с темными подпалинами, с оспинами крохотных выемок, в общем-то довольно невзрачный на вид. Только опытный глаз мог определить истинную ценность этого грубого куска металла.
Кое-где в самородок были впаяны кристаллы кварца, словно природа посолила это чудо перед тем, как замариновать в одном из подземелий.
Бывалый Никодим Авраамович сохранял невозмутимость и особое, подчеркнуто будничное выражение лица.
— Килограммов на десять потянет, — сказал он. — А то и больше. Однажды мы такой нашли, помнишь, Афоня? На тридцатой шахте.
— Ага, — хрипло ответил Афоня. Он тоже силился выказать спокойствие и деловитость.
«Ну, вот и посчастливилось, вот и получилось, — думал бригадир, обводя глазами лица старателей. — Три года я искал такой целичок».
— Это я, я нашел! — вскрикнул Веня Лисков. — На моей лопате! Я!
К несчастью, никто из старателей не обратил внимания на визгливые, истеричные нотки в голосе Лискова.
— Свою долю получишь, — сказал бригадир. — Не обидим.
Афоня потрепал новичка по плечу. Все прощалось в эту минуту.
— Надо будет акт составить, — озабоченно сказал Никодим Авраамович. — Ну, а сейчас за работу, хватит глазеть.
Веня машинально взялся за лопату. Мысли его путались. Краем глаза он проследил за Никодимом Авраамовичем, который, отступив в темноту, бросил самородок на брезентовую куртку.
Глупые, ограниченные люди! Такая находка, может быть, лишь однажды выпадает на долю человека. И они спокойны. Да знают ли они, что такое золото? Это, это…
Он, казалось, даже спиной чувствовал жар, исходивший от самородка. На грязной брезентовой куртке лежало маленькое солнце, лучи которого могли бы осветить жизнь Лискова до самой смерти. И какая роскошная, какая безоблачная, какая красивая была бы эта жизнь!
А что, если вручить этот самородок Эмику?.. Ну, отдать ему четверть выручки. Пусть даже треть.
Арифмометр вновь защелкал, загрохотал в разгоряченном мозгу Вени Лискова. Нельзя упустить свой случай. Сама судьба подбросила ему этот самородок в тот день, когда наверху ждал могущественный Эмик. Такое совпадение больше не повторится.
Но что же предпринять?
Тихий вытер со лба пот, окинул мутным взглядом забой. Свет лампочек, фигуры в брезентовых робах, измазанные белозубые влажные лица, сырой запах земли, смешавшийся с пороховой гарью, гулкие удары кайлы, скрежет лопат…
— Не сыпь на ноги! — сказал Колобков. — Протри очи.
Схватить самородок, бежать? Нет, догонят. Они ловкие.
Зашелестело вдруг, рыжая глыба выползла сверху, осела, задев и подкосив стойку. Крякнули, расходясь, огнива, сверху полилась струя грязной воды.
Никодим Авраамович едва успел отскочить от выкатившегося на ноги валуна.
Веня с тайной радостью смотрел на исказившийся, взбухший лоб забоя. Если бы вдруг своды рухнули и похоронили этих трех, а он, Лисков, остался бы жив и выбрался наверх с самородком! Никто бы не знал о находке. Никто!
— Неси крепеж, быстро! — скомандовал Никодим Авраамович Лискову. Афоня и Колобков тотчас подскочили к бригадиру, принялись выправлять стойку. — Живо, Лисков! — повторил бригадир.
Бревна, подготовленные для крепления, лежали в штреке. Веня бросился к норе. У брезентовой куртки, на которой лежал самородок, он словно бы споткнулся.
Черной молнией вспыхнуло вдруг решение.
Там, в отдалении, в темной глубокой нише, Колобков оставил сумку с зарядами!
Трое старателей копошились у стойки. Они вбивали лом, чтобы подпереть огнива. На парня не обращали внимания. Он схватил тяжелый изогнутый кусок золота, прижал к груди рукой и пополз. Самородок жег кожу невидимым пламенем.
Стукаясь о каменные выступы, Лисков пробрался к нише. Взял сумку с зарядами, надел на плечо. Выскочил в штрек. Вот они, взрыватели, в деревянной коробочке.
Хватаясь за стенки, не помня себя, Лисков прополз узкую, придавленную часть штрека и оказался у темной дыры, которая вела в бедраг.
Вот здесь! Свод непрочный, его поддерживают крепления, поставленные шахтерами двадцать лет назад. Они трухлявы.
Вот здесь.
Когда дыру завалит, старатели будут начисто отрезаны от поверхности. Через несколько часов бед-раг заполнит вода. Никто не сможет их выручить.
Насоса в поселке нет.
До Чурыма далеко.
Он скользнул в бедраг, дрожа от возбуждения и страха. О, Тихий Веня всем покажет…
Он уложил в углубление меж бревен все патроны, один к одному. Восемнадцать штук. Достаточно, чтобы уничтожить подпорки и обрушить потолок.
Руки сами собой проделали все необходимое. Медный стержень продырявил мягкую взрывчатку. Взрыватели легли в отверстия, как винтовочные патроны в казенник. Лисков отгрыз кусок бикфордова шнура. Сто секунд горения. Чиркнул спичкой.
Веселый, безразличный ко всему огонек принялся поедать черный шнур. Лисков, пригнувшись, побежал по бедрагу. Взрыв толкнул его в спину горячим кулаком, швырнул на дно.
Жив! К нему снова вернулся слух. Сзади доносился грохот сыпавшейся породы.
Жив. Но он уже не Лисков. Для всех Лисков остался в шахте, засыпан, погиб как герой.
Из шахты поднимется новый человек. Эмик раздобудет ему нужные документы, и тогда…
Тихий прижал к себе тяжелый, оттягивающий руки кусок металла и побрел к выходу.
— Тебя никто не видел? — спросил Эмик.
Он расхаживал по избе, придавливая скрипучие половицы, — крупный, сильный, самоуверенный. «Помощничек» старался поймать его взгляд, но светлосерые глаза были непроницаемы.
— Вышел из шахты, когда стемнело, — сказал Лисков. — Что я, дурак, что ли?
— А снег пошел позже?
— Снег пошел позже.
Самородок лежал на столе, прикрытый тряпицей. Керосиновая лампа с разбитым стеклом чадила в углу. Окна были плотно закрыты ставнями, пахло сыростью и мышами.
Эмик посмотрел на тряпицу. Да, ради такой добычи стоило идти на риск. Тем более основная работа сделана руками этого тусклого человека с прыщеватым лицом. Эмик вскользь окинул взглядом своего помощника; Бледен, напуган, но гордится добычей. Пока можно было положиться
