Борис зачерпнул воду сложенными лодочкой ладонями, выпили. Вода вкусная, холодная, слегка газированная. Раздался«едва слышный щелчок. Тут же вода перестала поступать из отверстий. На какое-то время уровень ее в озерце остановился у синей черты, проведенной по всему периметру берега, собранного из плит доломита. Послышался шорох, плиты на дне стали расходиться. Вода ушла в трещины, плиты сомкнулись — и полилась непонятная музыка: то ли ветер проходит через невидимые трубы, то ли вода преодолевает где-то внизу сопротивление чрезмерно узких отверстий. Музыка вызывает в душе смешанное чувство страха и… благоговения. Звучала она минуты полторы. Смолкла последняя нота, вода снова стала поступать в озерцо.
Можно представить, какие ощущения испытывали люди тех далеких времен, когда на их глазах рождалось такое вот волшебство.
Залы для ритуалов… Люди жили в другом месте. Сюда они приходили для совершения своих обрядов. Но где жили? Где рождались, мужали, взрослели, работали? Где получали последнее пристанище? Если жили люди, должно быть кладбище. А может, жители подземного города трупы сбрасывали в глубокие ущелья, как это делается и в наши дни в некоторых странах Востока? И сколько под землей залов? Может статься, все тело Скалистого плато пронизано ими. И пока нет никаких следов затопления, как говорится в легенде. Залы хорошо сохранились, правда, кое-где пострадали от землетрясений.
Борис глянул на часы. Как быстро пролетело время! Любопытство ведет его дальше. О чем еще поведает подземелье? В том, что пещеры, которые он прошел, облагорожены руками людей, легко убедиться. Полы и стены, обработанные острым орудием, поражают совершенством тесания. В наше время все меньше и меньше мастеров-каменотесов: их сменили машины. Но машина никогда не добьется той филигранности в обработке камня, какой может достичь человек — мастер своего дела. И сразу напрашивается сравнение… Если сопоставить каменную кладку прошлого, допустим, века с каменной кладкой наших времен, — сравнение будет явно не в пользу середины двадцатого века. Штучные блоки, нарезанные машиной, не подгонишь друг к другу так, как оттесанные вручную.
Следующий коридор завален глыбами известняка, пробираться приходится почти ползком, только перед входом в зал Борис мог встать на ноги. Когда Туриев миновал последний отрезок узкой полости и переступил порог сводчатого проема, — он оказался в помещении, все пространство которого, заполненное белесоватым туманом, слегка колыхалось, уступая напору мощного светового пучка, исходящего от фонаря.
Конечно, колыхание порождалось неуловимым движением воздуха, но откуда и каким образом исходил поток, заставлявший двигаться невесомую пелену, заполнившую зал? Да, это — пыль. Борис почувствовал, как ему стало труднее дышать, мельчайшие частички скрипели на зубах. Пыль то разбивалась на отдельные смерчеобразные столбы, то стелилась под сводом зала, то опускалась к самому полу.
Туриев нагнулся, зачерпнул в ладонь сероватую массу. Известковая пудра. Откуда она? Борис в нерешительности остановился, раздумывая над тем, идти ли ему дальше или вернуться. Здесь можно задохнуться.
Повинуясь неведомой силе, туча поднялась к своду. Луч выхватил из темноты часть стены с вырубленными в ней полками. Их всего двенадцать. Тянутся они вдоль всей стены, теряясь во мраке.
Борис, оставляя на плотном слое пыли четкие следы, подошел к полкам. Одна из них — на уровне его груди. Что-то продолговатое лежит на ней. Покрытое толстым слоем окаменевшей пыли, это «что-то» повторяет очертания человеческого тела! Подземное кладбище?!
Борис медленно отступает, регулятором максимально расширяет луч. На полках сотни, а то и тысячи человеческих тел, покрытых слоем пыли. Кто знает, может, под наслоением тела сохранились, превратились в нечто, подобное мумиям? А пыль, висящая в воздухе, специальным устройством подается сюда, чтобы окутывать тела тех, кто нашел здесь последний покой. От этой мысли стало не по себе. И ему кажется: это не пыль колышется вокруг него, а души умерших, давно ушедших в мир иной людей вопрошают: «Зачем пришел, почему нарушаешь покой наш?»
Во все времена существования человечества людей волновало и волнует таинство смерти. Жуткое, порой необъяснимое любопытство руководит человеком, пытающимся проникнуть в эту тайну. В утешение себе человек придумал загробный мир, в угоду себе люди пытаются доказать, что после смерти они все равно живут, перевоплотившись в зверей, растения, в предметы неорганического мира. Но тайна того, как уходит умирающий туда, откуда нет возврата, неразрешима. Никогда не узнать, какие мысли, какие чувства, какие ощущения испытывает человек, через мгновения покидающий навсегда живой мир. Может быть, ничего не чувствует, ничего не ощущает? Ведь мудрая природа перед кончиной лишает человека сознания…
Внезапно Борис почувствовал прикосновение чего-то влажного к лицу. Что такое?! Воздух в зале пропитывается мельчайшими капельками влаги. Пыль исчезает, воздух становится чистым. Стены зала постепенно темнеют, тела на полках, скрытые вековым налетом пыли, становятся почти черными. Влага. Она пропитывает осевшую пыль, превращая ее в материал, напоминающий цемент!
Борис решился… Он подошел к полке, осторожно коснулся лезвием ножа твердого панциря. Прочертил по нему линию глубиной не более миллиметра. А что, если?!
От кощунственной мысли он покрылся испариной. Но почему, почему не рискнуть? Почему не убедиться в своей догадке? Если приложить усилие, — можно вырезать часть уплотнившейся пыли, посмотреть, что там, под ней… Если судить по очертанию, тело лежит на правом боку, лицом к востоку. Надо рискнуть, да простят его древние боги!
Осторожно, миллиметр за миллиметром Борис снимает покрытие. Материал по крепости напоминает туф, он сравнительно легко режется. Стоп! Клинок свободно проник в образовавшуюся узкую полость.
Борис, задержав дыхание, просовывает в нее пальцы и с некоторым усилием отделяет от панцыря кусок спрессованной веками пыли…
Высохшая кисть человеческой руки!
Нет, нет! Не надо касаться! Бережно Борис приставляет к отверстию только что отторгнутый от панциря кусок.
Непонятное чувство охватывает его. Благоговение, сопряженное со страхом?
Туриев вернулся в зал с озерцом.
У воды он успокоился, выкурил сигарету. Потом бросил на пол рюкзак, лег, вытянув гудевшие от усталости ноги.
Нет никаких следов, говорящих о том, что, кроме него, здесь кто-то еще есть. Не было до него, нет и сейчас. Вернее, были здесь люди очень много лет назад, сейчас же он, Борис Туриев, находится один.
