рёбра. И да — сегодня повезло не только с этим.
К бревенчатому домишку в два этажа высотой я вывернул после третьей или четвёртой неудачи. Надсадный лай цепного кобеля нисколько не воодушевил, но — нет, хозяин меня не погнал и даже запер псину в конуру.
— Угол снять пришёл? Это ты, паря, правильно! Кости так и крутит, чую — вот-вот ливанёт!
Поднялся ветер, понёс тучи пыли. Я придержал едва не сдёрнутый с головы картуз, прошёл в калитку и сказал:
— Да я Боцмана ищу.
— Тю-у! — разочарованно протянул дородный мужик. — На кой тебе этот пропойца сдался?
— Он старшим кой-чего пообещал, они своё получить хотят.
— А кто не хочет-то? Иди, паря! Иди! Здесь не подают!
Что-то мне почудилось такое в интонациях хозяина, и я бросил пробный камень:
— Так старшие с Боцманом ещё только столковались и заплатить не успели. У него товар, у них деньги.
— И большие деньги на кону?
Я пожал плечами.
— Да уже немалые, наверное, раз меня который день по всей Яме гоняют.
— Ты вот что, паря! — Мужик задумался и огладил бороду. — Старшим скажи: Боцман у меня живёт, только он запил и который уже день лежмя лежит, а за комнату не платит! Закроют долг в два целковых, в дом пущу. А нет — так на нет и суда нет.
Мне Ян Простак и даром не сдался, но невесть с чего в радостном предвкушении забилось сердце.
— А точно он у тебя в постояльцах? А то я передам, а мне потом голову оторвут.
— Мочка уха у него отчекрыжена и шрам тут… — Мужик провёл пальцем по лицу, после подул на него и трижды сплюнул через левое плечо. — Ну так он это?
— Он, — подтвердил я. — Сейчас за старшим метнусь. Одна нога здесь, другая там!
— Беги, паря! Шевели копытами! — напутствовал меня хозяин и развернулся к выглянувшей из дома тётке.
— Ты чего дверь открытой держишь⁈ — возмутилась та. — Ветрище такой, пыли нанесёт!
— Да Боцмана спрашивают! — пояснил мужик.
— Опять?
— Не опять, а снова! Сам удивляюсь! Вот ведь всем понадобился! Ходят и ходят! — Хозяин поднялся на крыльцо, развернулся и напомнил: — Два целковых, паря! Два целковых!
А я так и замер на месте.
Всем понадобился? Да как так-то⁈
Это кто ж меня опередил⁈
5−5
Миг я осмысливал услышанное, потом окликнул хозяина:
— Уважаемый! А Боцмана не босяки, случаем, спрашивали? Просто старшие не меня одного посылали. Может, кто из наших сюда уже наведаться успел?
— Да не! — отмахнулся тот. — Какие босяки! Вот нищеброды — это да. Двух целковых пожалели! Тьфу! — Мужик подбоченился. — Ты вот что, паря! Старшим так и скажи: без денег не пущу! Пусть не приходят даже!
Я ничего отвечать не стал, выскочил со двора и со всех ног помчался к набережной. Всю дорогу нёсся сломя голову, только пятки сверкали, благо шквальный ветер разогнал горожан по домам. Пока добежал, чуть сердце из груди не выскочило, а лёгкие так и вовсе горели огнём. И это были ещё цветочки!
— Проклятье! — коротко ругнулся Горан Осьмой и скомандовал: — За мной!
Охотник за головами припустил по переулку, я рванул следом, и вот тут уже пришлось бежать против ветра, а тот беспрестанно швырял в лицо пыль, сорванную листву и всяческий мусор, порой едва не сбивал своими резкими порывами с ног. Не успев толком отдышаться, я раз за разом хватал воздух разинутым ртом, на зубах моментально заскрипел песок.
Горан время от времени оборачивался и поторапливал меня, костеря за медлительность и грозя оборвать уши, приходилось выкладываться на полную. Когда указал охотнику на воров нужный дом, то уже едва не падал от усталости, шла кругом голова, и никак не получалось отдышаться. Ещё и глаза пылью запорошило.
Черти драные! Ну за что мне всё это⁈
Во дворе никого не оказалось, а рыкнувший было на Горана цепной пёс вмиг заскулил и спрятался в конуре. Охотник на воров принялся колотить кулаком в дверь, а я без сил плюхнулся на нижнюю ступеньку крыльца и принялся откашливаться. При этом не переставал следить за конурой. Пёс уже не скулил, а глухо рычал. Мог и кинуться.
— Кого там черти принесли⁈ — послышалось из-за двери.
— К Боцману! — рявкнул в ответ охотник на воров.
— Деньги с собой?
— Да!
— Два целковых?
— Отпирай! — потребовал Горан Осьмой. — Не доводи до греха!
Но хозяин оказался не из пугливых. Лязгнув засовом, он приоткрыл дверь и потребовал:
— Деньги гони!
Охотник на воров звякнул кошельком и вынул из него крупную серебряную монету.
— Держи!
— Второй целковый давай! — потребовал хозяин. — О двух уговор был!
— И одного за глаза! — отрезал Горан Осьмой, сунул носок ботинка в щель приоткрытой двери и вновь звякнул кошельком. — Не дури! Я с Боцманом честь по чести рассчитаюсь, вот с него плату за постой и требуй! Давай посторонись!
Хозяин нехотя подался назад, и порыв ветра немедленно распахнул дверь настежь. Горан шагнул внутрь, и я спешно юркнул следом, едва успев опередить выскочившего из конуры пса.
— Куда? — спросил охотник на воров у задвинувшего засов мужика.
— На самый верх подымайтесь! — махнул тот рукой в сторону лестницы. — В мансарде две комнаты — одна пустует, в другой Боцман.
С нами он не пошёл, и Горан первым поспешил наверх. Я поплёлся за ним, скрипя рассохшимися ступенями. Лестница привела на чердак, там мы, пригибая головы, дабы не зацепить стропила скошенной крыши, прошли тёмным коридорчиком мимо пустой каморки и остановились у дальней двери.
Охотник на воров подёргал ручку, затем хлопнул ладонью по доскам.
— Открывай!
Послышался шорох, а после нового шлепка раздался надсадный кашель.
— Убирайся! — хрипло отозвались изнутри.
Препираться Горан Осьмой не стал, резко подался вперёд и, выломав хлипкий засов, шагнул в каморку. Я сунулся было следом и даже успел заметить валявшегося на тюфяке человека с зажатым в руке матросским ножом, но тотчас отшатнулся обратно. Изнутри шибануло жуткой вонью чего-то горелого, а вдобавок повеяло запахом пересушенной зноем пыли, мир сделался оранжево-серым и задрожал, мне словно со всего маху в нос кулаком зарядили. Лежу на раскалённом
