— Ну вот и спасибо. — Алик поднялся. — Я вам байку — вы мне время. Все по честному.
Время еще детское. Было бы желание и «капуста» — найти можно. А то и другое присутствовало.
Алик вышел на улицу. Подождал, пока не набежал на него зеленый огонек, помахал. Конечно же, ночной рэкс, если и не держит под сиденьем, то информацией располагает. Верняк.
— Шеф, — сообщил Алик без вводных предложений и прелюдий. — Нужно срочно достать, душа дымит.
Таксист, флегматичный длинноволосый парень постучал пальцем по баранке.
— Я не балуюсь. Но на сдачу могу закинуть.
— Валяй. Не обижу. А что там за заведение?
— Заведений там нет. Там есть место. И там сдают все, что хочешь — от и до. Подъезжаешь, тушишь фары — и они подлетают как коршуны. Ребята работают, позавидовать можно.
— Слыхал про такие места, только сам ни разу не брал. А куда ж менты смотрят?
— У них там все схвачено. Если чуть шухером пахнет, участковый приходит и говорит: ребятки, сегодня в футбол играйте. И ребятки в футбол гоняют. Рейд там или что — приезжают — тишь да гладь. А в следующую ночь — на боевом посту, как обычно. Как-то к ним рэкеты заявились. Подгоняйте, говорят, за ночь по стольнику. Те — хрен, мол, вам! Приехали тогда на трех «жучках» ребятищи, дали тем шороху.
— Ну и что?
— Ничего. Теперь платят. Что им стольник — шелуха. Они там деньги делают, какие нам с тобой и не снились.
За разговором приехали. То место было за большим широкоформатным кинотеатром в переулочке. Как только погасили фары, подошел парень. Высокий, в спортивном костюмчике, в кроссовках. Со спортивной сумкой фирмы «Адидас», сверкая лампасами на штанах: такие бывают только у генералов и швейцаров.
— Что есть? — Алик спросил.
— Все есть. Водка, вино.
— А коньяк есть?
— Сейчас узнаем. — И кого-то поманил. — Эй, кто конину сдает?
Та же спортивная униформа, сумочка. Олимпийцы, спортсмены доброй воли, да и только! Из сумочки появились бутылки с коньяком. Коньяк шел по тридцатке, водка по два червонца. Крепленое вино любой марки — по «чирику». Цены стабильные, твердые, рухни вся экономика страны к чертям!
Бутылки с «кониной» перекочевали из «адиковской» сумки в мешок Алика. Деньги — в обратном порядке. Можно было ехать, но Алик решил рискнуть. Надо же с чего-то начинать.
— Слушай, «делаш», — поманил он сдатчика «конины». Можно тебя на пару ласковых?
— Пожалуйста, Вася. Но помни — время — деньги.
— Да я не Вася.
— А это, Вася, не принципиально. Ты на Васю похож.
— Ну, лады, проехали. Вот ты сдаешь градусы, а мне надо кой-чего покрепче опрокинуть.
— Ага. «Надоела мне марихуана, мне б мастырку кашкарского плана. А после плана кайфовые ночи: снятся Гагры, Батуми и Сочи» — пропел олимпийский чемпион. — Не в жилу, Васек, извиняй. Все, привет Мне работать надо.
— Да ты годи! Понимаю, ты честный советский фарцмэн. Но, может, где-то слышал краем уха. А?
— Хорошо, Васек, что понимаешь. Это надо понимать. Короче, так: гони полтинник, может, чего и вспомнится на радостях.
— Не кисло! Ты не промах, делаш!
— А жизнь какая, Вася! Ведь дорого все, инфляция проклятая опять же...
— А если ты мне фуфел подгонишь? Где же гарантии, как говорят дипломаты?
— Гарантии бывают только на смиренном кладбище. Стопроцентные, как говорят финансисты. А пока мы, так сказать, живы, все зыбко, все ускользает. А вообще-то говоря, я Вышинского уважаю. Знаешь, цитирую: признание — царица доказательств. Я тебе сознаюсь, ты уж можешь верить, можешь нет. Думай, Вася, думай. А то я погнал, работа стоит.
Действительно, подъехало несколько машин. Торг шел в полный рост, в открытую.
— На! — Алик решился. Отступать было некуда. — Давай адресок.
— Пивнуху знаешь на горке? Там на цепи Артем сидит. Все. Ты меня не видел, я тебя не знаю. Рисуй сквозняк.
Алик забрался в машину к скучавшему таксисту. Артем на цепи? Что-то стало проясняться в этой истории. Полтинник было жалко до слез. Вон татарин остался на неделю, управ просил выбоины в коровнике замазать, но никто кроме него не согласился, все рванули, когда бабки в кармане зашелестели. Сколько он там на этом коровнике забашляет? Полтинник или два? Но в таком деле издержки неизбежны.
Когда, наконец, он добрался до своей конуры, там уже было весело и без него. Большая часть бригады, считай кворум, была в сборе. Неизвестно откуда появившийся разноглазый Витька разливал портвейн типа «Агдам», Фадеич сидел на стуле настолько нетвердо, что Алик подумал, что предшествовавшая этому поза ему больше подходит.
— Привет, золотая рота! — Алик сел за стол. Витька полез обниматься — соскучился. Давно не виделись — полсуток не прошло.
Но мысли Алика блуждали далеко, около пивбара, около таинственного Артема. Если он, конечно, есть в натуре, если его, Алика, не купили, как те «кидалы» с шариком и колпачками.
— Принцесса села на иглу, — сказал он. — Какая глу, какая глупость...
— Что, что? — разноглазый Витька силился понять, о чем это любимый бугор.
— Да ничего. Принцесса, говорю, села на иглу.
— А-а... А я слышал, на горошину...
— А-а... ...на!
И Алик откупорил коньяк.
* * *
«На горке» стояла очередь. Невзирая на то обстоятельство, что жаркий августовский день был еще и рабочим. Очередники, томясь под лучами, хотя и не южного, но безжалостного солнца, медленно и покорно продвигались к заветной двери, за которой им уготованы были райские кущи — жидкое несвежее пиво и мелкие выцветше-розовые раки. Впрочем, не всегда они бывают: чаще там пересоленая рыба, в качестве гарнира к которой насыпаны внутренности... грецких орехов. Надо иметь богатую фантазию, чтобы додуматься до такого: никак не сочетается пиво по вкусу с продуктом этим, заморским по названию, а по извилинам напоминающим человеческий мозг в миниатюре. Но зато как для калькуляции удобно! Надо же догнать цену двух кружек паршивого пойла до трех рублей...
Круг обсуждаемых вопросов в очереди был необычайно широк — от высокой мировой политики до мелкой уголовной хроники. «Слышь ты, — бубнила бесцветная личность при шляпе, ближе к хвосту очереди, — кольцо с пальца не снимается никак, а камушек-то с каратами. Ну так он ей давай палец ножом резать. Он ей режет, а она молчит, зубы стиснула, как Зоя Космодемьянская. А ей ментяра потом говорит: ну что ты молчала-то, на помощь надо было звать. Опять же, слышь ты, больно наверное, когда палец отрезают... А она — попробовала бы закричать — вишь все зубы золотые. Вот и молчала, рот боялась открыть, а то, слышь ты, все бы зубы и выставили вместе с пальцем-то. Хи-хи-хи...»
В середине очереди шел принципиальный спор: сколько золотых звезд было у Брежнева. Кто-то утверждал, что четыре, но высокий прыщеватый парень в спортивных трусах и кооперативной майке с серпом и молотом на груди, возражал, называя цифру пять. Основным аргументом в споре он выдвигал слова из современной песни: «...а потом схватил штурвал кукурузный гений и давай махать с трибуны грязным башмаком. Помахал и передал вскоре эстафету пятикратному герою — другу дураков». Потом стали спорить, был ли Брежнев генералиссимусом. Дошли и до трапа с эскалатором, и до специальных сигарет для большого вождя. Потолковав про Сталина, Ворошилова и Кагановича, дошли и до баб. Но на этой теме разговор стал как-то лениво провисать — в такую жару про баб говорить было скучно...
