одежды. Да сумка иногда колотилась о бок, отвлекая от дороги. Ритм мирно дремал внутри, ничем себя не проявляя, и Данил уже стал думать, что основные трудности позади, как следующая гайка, брошенная вперед, резко дернулась и, свернув вправо, врезалась в землю. Данил мгновенно остановился и стал вглядываться вперед. Но, ничего особенного не разглядев, осторожно двинулся вперед, держа наготове вторую гайку, и ориентируюсь на лежащую чуть в стороне ленту. Подойдя ближе, он увидел, что земля впереди как будто отполирована и имеет странный, едва различимый рисунок. Нечто подобное он видел, там возле детского сада. Кажется, это называлась «давилкой» Памятуя, что его самого тогда чуть в нее не втащило, Данил буквально по шажочку стал подбираться еще ближе, пытаясь определить контуры ловушки. Как только он подошел почти вплотную, немедленно проснулся ритм, указывающий на близость ловушки, но пока не опасный и легко контролируемый. Остановился он, когда на своем лице почувствовал едва ощутимый ветерок, тянущий от него к ловушке.
Увиденное впереди поразило Данила не меньше, чем стена с надписями. Или танк в капонире. Перед ним лежала задняя часть грузовой машины, плоская, как при виде сверху. Где-то там, впереди, угадывались контуры кабины, такой же плоской. В кузове, видимо, были какие-то вещи, а, может быть, ехали и люди. Выглядело все это как разноцветные пятна, неравномерно разбросанные по всему контуру кузова. Несколько таких же пятен виднелось сбоку. Данил смотрел на это как завороженный. Тогда, у детского сада, ловушка не показалась ему сколь-нибудь значимой. Ну подумаешь, упавший забор, эка невидаль. Но тут целая машина, немаленьких размеров – и размазанная в виде тонкого листа со всем своим содержимым. Мощь ловушки поражала. О том, что это могла быть своеобразная братская могила, Данил старался не думать.
Оторвавшись от машины, Данил тряхнул головой, словно отгоняя видение и принялся прикидывать границы ловушки. Как он и опасался, проходная гайка вновь уводила его в сторону этого проклятого холма с машинами и верандой. «Что же, мне так и ходить по кругу»– остервенело подумал он, кидая гайку значительно сильнее, чем следовало. Однако гайка пролетела нормально, только в конце Данилу показалось, что хвост несколько вильнул. Поскольку полной уверенности у него не было, то пришлось кидать еще одну, уже несколько ближе. Эта прошла нормально, и Данил с облегчением двинулся к ней. Уцепив гайку за хвост, он подтянул ее к себе и в задумчивости посмотрел на первую, лежащую метрах в пяти впереди. Гайка лежала нормально, хвост только немного закрутился, но в этом ничего необычного не было. Вот только идти к ней ему не хотелось. Он сам не понимал почему. В интуицию, посещающую перед смертельной опасностью, он верил слабо, хотя и читал об этом неоднократно. Беда в том, что в основном это была приключенческая литература, а значит, доверять полностью авторам в этом вопросе было нельзя. Данил и не доверял. Но тем не менее, внутри что-то мешало ему безоглядно шагнуть к ней. «Что я дурака-то валяю» – подумал он, поднимая руку с гайкой – «сейчас все выясним».
Полпути гайка пролетела нормально, потом, как будто на что-то наткнувшись, явно подпрыгнула и… полетела дальше, слегка вильнув хвостом, нормально долетела до земли и покатилась по ней, оставляя хвостом пыльный след. Данил молча смотрел ей вслед, не решаясь сделать шаг. Нечто подобное он уже видел, тогда, когда они с Сашкой спасались от тех парней. Теперь он точно вспомнил, что гайка в тот раз прыгала точно также. Просто в тот раз он не обратил на это внимания, сосредоточившись на конечном результате. Что это было и как он оказался у карьера – Данил не понимал, но одно он понимал твердо – там впереди ловушка, в которую соваться нельзя. «Может, оно и к лучшему» – подумал он, разворачиваясь в сторону от нее и прикидывая, куда бросить очередной маячок – «гайку только жалко». Гайки в нынешних условиях были на вес золота. Прикинув, где примерно прыгала последняя гайка, он, постояв несколько мгновений, решился и, опустившись на четвереньки, осторожно стал подбираться к кончику ленты, прислушиваясь к своим ощущениям. Но ритм предательски молчал, и оставалось полагаться только на то, что он правильно определил границу. Почти возле самой ленты Данил ощутил какое-то изменение ритма, но кончик был уже совсем рядом и он решив – была не была – протянул руку и, схватив конец ленты, потянул ее на себя. Как ему показалось, гайка шла с ощутимым сопротивлением, но, поскольку ничего не происходило, то Данил продолжал тянуть, и скоро вожделенная гайка была уже у него в руке. Не тратя времени, он откатился назад и поднявшись, кинул гайку в направлении предполагаемого движения, на этот раз не так далеко. Проследил глазами упавшую гайку, поднялся и сделал несколько шагов к ней. Поднялся и снова кинул, особо не задумываясь о направлении. И вновь угадал. Снова поднял и снова кинул.
Им стало овладевать какое-то странное раздражение. Надоело все, особенно это постоянное ползание в грязи при полной неопределенности, это постоянное хождение по кругу, эта непрерывное чувство настороженности. Да и сама Зона порядком надоела. Не было тут никакой экзотики, и ничего интересного не было. Стругацкие этот вопрос ловко обошли, а может и не знали вовсе. Зато Данил хлебал все это полной ложкой и никакой радости от этого не испытывал.
«Скорее все бы это закончилось» – думал он, механически передвигаясь от одной гайки к другой – «достало уже все». Он уже не обращал внимание ни на что – ни на окружающую обстановку, ни на хабар, по прежнему попадающийся ему навстречу, ни на пару ловушек, попавшихся у него на пути. Он даже не понял, что там было – просто, увидев, что одна гайка пропала, а вторая как-то странно отклонилась, просто изменил маршрут, чтобы их обойти. Механически, не думая. Мир сузился до полосы перед собой, и гайки, летящей вперед. Все остальное ушло на задний план, нимало не волнуя и не отвлекая.
Бросая очередную гайка, он успел заметить перед собой быстрый промельк ленты и внезапно ощутил сильный удар в живот. Боль была настолько резкой, что он, выронив сумку, схватился за место удара и согнулся, пытаясь вдохнуть воздуха и прийти в себя. Оторвав руку от живота, он поднес ее к глазам. Крови на руке не было, и Данил испытал ни с чем ни сравнимое облегчение. «Значит, не пуля» – думал он, пытаясь перевести дух и разогнуться. Первое удалось сравнительно легко, а вот второе – не
