Туман начал опадать, в кабинете посветлело, и Адем полностью отдался подсчету. Экономка фрау Энке принесла ему кофе, тихонечко поставила на стол кофейник, бутерброды и бутылку шнапса и так же тихонечко села в кресло, прижав поднос к груди, чтобы он не звякнул ненароком.
— Спросил бы о порядках на верфи, — вкрадчиво произнесла фрау Энке, когда Адем выпил рюмку и потянулся за кофе.
— Тащат?! — испугался Адем и отодвинул чашечку.
— Да кому же там охранять! Гизела почти там не бывает. А цивильные сторожа не справляются. Время такое, что их никто не боится. Но чего им! Каждый ждет вызова, война всех забирает. Надо, Генрих, ставить военных. Ты бы обратился в управление обер-фюрера… А рабочие, привезенные из восточных стран, бунтуют, а то и вовсе тайком уходят. Рабочую силу еще можно найти — например, взять из лагерей заключенных.
— Да-да! Рабочих мы найдем. Я уже связался, уважаемая Энке, с начальством одного лагеря. Вот-вот поступят пять вагонов. Они там умирают с голодухи, а у меня кормежка найдется. Я знаю, как дешевеет товар, когда он лежит без движения. Я сейчас же поеду к господину Роме, он мне не откажет.
Адем быстро собрался, положил в портфель начатую бутылку шнапса, сгреб туда же бутерброды.
— Все чиновники на зарплате, только появись, сразу рты раскрывают, чтобы им положили. Так было, так есть, так и будет! — воскликнул он, уходя.
В огороженном высокой каменной оградой дворе управления обер-фюрера толпилось несколько десятков солдат и унтер-офицеров, по одеждам — похоже, только что прибывших сюда из госпиталей и больниц. Адем начал их осматривать — у одного глаза нет, но держится бодро; у другого искривлена нога, однако пританцовывает, у третьего на руке всего два пальца, а в культе пистолет, и он им целится в забор — видно, шустрый, непоседливый.
«Подкормлю, так еще как повезут! — решил Адем и заметил неподалеку от себя мордастого ефрейтора со следами пулевой раны на щеках. — А этот совсем целый. Так я его сделаю начальником охраны».
Адем подошел к раненому ефрейтору, спросил:
— Господин ефрейтор, ваша фамилия и на каком фронте воевал?
— Ви! Ви! — вскинул руку ефрейтор.
— Не понимаю! У тебя что же, языка нет?
Ефрейтор вынул из-за пазухи тетрадь, ловко раскрыл ее, что-то написал на листе.
— Ви! — протянул он тетрадь Адему, который прочитал: «Моя фамилия Ганс Вульф. Воевал в Крыму. Ранен в щеку и язык. Говорить еще не могу…»
И забрал тетрадь, спрятал опять за пазухой.
Во двор въехал на легковушке майор Нагель, к нему подбежал Адем и с ходу изложил свою просьбу.
— Хорошо, — сказал Нагель и, помолчав, добавил: — Но на это потребуется длительное время. — И было направился к ступенькам, но Адем догнал, вцепился в руку:
— Мой друг, надо ускорить это дело. У меня часто обедают господин Роме и господин Губерт. Ты тоже приходи, сестра Гизела будет рада.
— Гизела…
— Да, Гизела. У меня еще кое-что есть в пакгаузах.
— Хорошо! — согласился майор. — Десять человек тебе хватит?
— Вполне. Охрана красна своим начальником, — спешил оформить свое дело Адем. — Мне нравится вон тот широколицый ефрейтор. Но он говорить не может…
— О, это хорошо! — подхватил Нагель. — Бессловесный не способен входить в контакты, значит, наиболее надежен…
— О да, вы, господин Нагель, великий патриот. Мне бы хотелось сейчас все это оформить. Я всегда при средствах…
— Хорошо! — сказал Нагель и, взойдя на последнюю ступеньку и наклонившись к низкорослому коммерсанту, произнес: — Война кормится деньгами, и мы никуда от этого не денемся. — Он открыл тяжелую, украшенную вензелями дверь: — Прошу, прошу, господин Адем. Я вас не задержу, вы мой друг.
Когда они скрылись за дверью, маленький солдатик и форме артиллериста и с протезом на левой ноге подошел к Вульфу:
— Ганс, а ты обманщик! Я слышал, как ты спящим разговаривал, произносил целые фразы в госпитале. Это верно так же, как меня зовут Венке!
— Ха-ха-ха! — грохнули солдаты.
А один из них, тот, который держал в культе пистолет, воскликнул:
— Венке, ты путаник! В ту ночь я лежал на койке господина Вульфа, а самого Ганса в ту ночь вовсе не было в госпитале, он в это время ласкал барменшу Гретхен…
Солдаты вновь засмеялись. Не смеялся лишь один ефрейтор Вульф: он непрерывно пыхал сигаретой…
Не более как через час во двор въехала грузовая машина с закрытым кузовом, развернулась и остановилась неподалеку от солдат. Тотчас на каменной лестнице показались Адем и майор Нагель.
— Эй, господин Вульф, ко мне, быстро! — позвал Нагель ефрейтора.
Ефрейтор подбежал, козырнул майору:
— Ви! Ви!
— Меня твое «ви, ви» не интересует, — сказал майор Нагель. — Ты в каких частях служил в Крыму?
Вульф вывел на тетрадном листе: «Зондеркоманда господина Неймана».
— О-о! — произнес Нагель. — Слушай приказ: ты назначаешься начальником военизированной охраны на верфь к господину коммерсанту Адему. Отбирай себе десять человек… из этой толпы, — показал Нагель на притихших солдат. — Оружие получишь на месте. Все! Генрих, пусть грузятся. — Нагель повернулся, шатаясь, скрылся за дверью.
— Шнапсу не желаешь? — предложил Адем ефрейтору возле машины.
Ефрейтор замотал головой.
— О, хорошо! Тогда грузи свое войско. Быстро…
Из кабины появилась фрау Энке.
— Отправляйся домой, я сам поведу машину, — решил Адем и, заметя, что фрау Энке с состраданием смотрит на солдат, построенных в шеренгу, прикрикнул: — Я знаю, что делаю!
Солдаты быстро погрузились в кузов, ефрейтор Ганс Вульф по приглашению Адема сел в кабину, и грузовик выехал со двора.
— Господин Вульф, сколько дней находились в госпитале? — спросил Адем, когда выехали на шоссе.
Вульф викнул, а затем вытянул вперед руки — на пальцах показал, что лечился он сорок дней.
— А до этого где служил?
Опять ему тетрадь потребовалась. Он написал Адему:
«Модернизировал форт «Стальные ворота». Там меня встретил господин профессор Теодор. Профессор сказал мне: «Вульф, не для тебя эта работа, отправляйся в госпиталь, лечись, ты нам еще потребуешься».
— Форт крепок? — поинтересовался Адем.
«Профессор Теодор сказал: «Любой враг эту крепость не возьмет, зубы обломает, а в город не войдет», — написал Вульф в тетради.
— Хорошо, — с удовлетворением кивнул Адем.
Когда въехали во двор, образованный высокой бетонной оградой, с колючей проволокой поверху, Адем поднялся в кузов машины и начал показывать тростью на строения, находящиеся во дворе:
