Но мы с Джимом шепотом совещались меж собой.
— Говори, Джим, не стесняйся… — сказал я наконец.
— Вот что мы думаем, Гек и я, — начал Джим, — Если б это Тома освободили на волю, а кому-нибудь из его товарищей всадили пулю в ногу, разве он сказал бы: «Продолжайте дело, спасайте меня, не заботьтесь о докторе, чтобы спасти раненого»?.. Похоже это на массу Тома? Мог бы он так поступить? Бьюсь об заклад, что нет! Так почему же Джиму поступить иначе? Нет, сэр, я не двинусь отсюда, пока не посоветуюсь с доктором, хотя бы пришлось ждать сорок лет!
Я знал, что душа у Джима золотая, я рассчитывал, что он это скажет, и решительно объявил Тому, что поеду за доктором. Он поднял было спор, ни за что не хотел соглашаться, но мы с Джимом твердо стояли на своем и не хотели тронуться с места. Тогда Том выполз из шалаша и сам стал отвязывать плот, но мы не допустили. И как он ни старался уламывать нас — все было напрасно.
Наконец, увидав, что я готовлю лодку, он сказал:
— Хорошо, уж если ты непременно хочешь ехать, то я скажу тебе, как поступать, когда будешь у доктора. Запри дверь, завяжи доктору глаза плотно и крепко, возьми с него клятву, что он будет нем как могила, положи ему в руки кошелек, полный золота, затем веди его окольными путями, в темноте, наконец, посади его в лодку и доставь сюда тоже окольным путем, плутая между островов; не забудь обыскать его и отобрать у него карандаш, а то он может срисовать этот плот и отыскать его потом. Вот как это всегда делается!
Я обещал, что все исполню, как он велел, и уехал; а Джим должен был спрятаться в лесу, как только увидит, что доктор едет, и оставаться там, покуда он не удалится.
Доктор. — Дядя Сайлас. — Сестрица Хочкисс. — Огорчения тети Салли.
Доктор, к которому я обратился, был славный, добрый на вид старичок Я рассказал ему, будто мы с братом вчера охотились на Испанском острове и расположились на ночлег на обломке плота; и вот, так около полуночи, он, должно быть во сне, толкнул свое ружье — оно выпалило и прострелило ему ногу; вот я и прошу его теперь поехать со мной, помочь больному и ничего об этом не говорить, потому что мы хотим вечером вернуться домой и сделать сюрприз родным.
— Кто ваши родные? — спросил он.
— Фелпсы, что на ферме.
— А! — протянул он. Подумав с минутку, он переспросил: — Как он ранил себя? Повтори!
— Сон ему такой приснился — ружье и выстрелило…
— Странный сон! — заметил доктор.
Однако он зажег фонарь, взял мешок с инструментами, и мы отправились в путь. Но когда он увидал лодку, она показалась ему ненадежной — он находил, что она еще годится для одного человека, а уж двоих ни за что не выдержит.
— О, не бойтесь, сэр, — возразил я, — мы втроем на ней плыли — и чудесно!
— Как втроем?
— Нуда, я и Сид и… и… ну и ружья.
— А! — протянул он.
Доктор поставил ногу на борт и качнул лодку; потом покачал головой и объявил, что поищет другую лодку, понадежнее. Но все лодки были на цепях и замках; тогда он решил взять мою лодку, а мне велел подождать, покуда он вернется, или же посоветовал поискать где-нибудь другую шлюпку, а всего лучше мне сбегать домой приготовить родных к сюрпризу. На это я не согласился. Я объяснил ему, как найти плот, и он отправился.
Вдруг меня поразила одна тревожная мысль: положим, доктор не скоро справится с ногой Тома? Положим, это отнимет дня три-четыре? Что мы тогда будем делать? Ждать здесь, покуда он не разболтает всего? Нет, это не годится, я знаю, что делать! Я подожду, пока он вернется, и если он найдет нужным навестить больного еще раз, я тоже проберусь на островок, хотя бы мне пришлось пуститься вплавь; мы возьмем его, свяжем и увезем с собой, а когда Том выздоровеет, мы заплатим ему что следует, или, еще лучше, — отдадим все, что имеем, и высадим на берег.
Приняв такое решение, я забрался в траву соснуть маленько. Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко над головой. Я вскочил и бросился к дому доктора. Там мне сказали, что он отлучился куда-то ночью и еще не возвращался. «Ну, — думаю, — должно быть, плохо Тому, надо пробираться на остров». Но только хотел я повернуть за угол, как угодил головой прямо в живот дяде Сайласу!
— А! Том! — сказал он, — Где ты пропадал до сих пор, негодяй ты эдакий?
— Право, нигде… я только помогал искать беглого негра, мы с Сидом вместе…
— Куда ж ты теперь бежишь сломя голову? Тетка ужасно беспокоится.
— Нечего ей беспокоиться, — проговорил я, — мы целы и невредимы; побежали было вслед за людьми и собаками, но не догнали их и заблудились; нам показалось, будто они на воде, мы достали лодку и пустились за ними, переправились на тот берег, но никого не нашли. Потом мы долго сновали взад-вперед вдоль берега; наконец, измучились и выбились из сил, привязали лодку, а сами улеглись спать и проснулись всего час тому назад, а теперь вот приплыли сюда узнать — какие новости… Сид побежал на почту — не слышно ли там чего, а я пошел раздобыть чего-нибудь поесть, — скоро мы будем дома.
Вот мы и пошли с дядей Сайласом на почту за «Сидом»; но, как я и подозревал, его там не оказалось; старик кстати взял письмо в почтовой конторе, и мы с ним долго прождали, но Сид все не являлся. Наконец старик решил уйти: пусть-де Сид вернется домой пешком либо в лодке, когда ему надоест шататься без толку, а мы отправимся сейчас. Я никак не мог уговорить его, чтобы он оставил меня ждать Сид а. «Пустяки, — говорит, — пойдем со мной, надо успокоить тетю Салли».
Когда мы пришли домой, тетя Салли до того обрадовалась мне, что смеялась и плакала от восторга, обнимала меня и в то же время легонько отшлепала — по своему обыкновению (я это ни в грош ни ставил), обещая, что и Сиду достанется, когда он вернется.
Дом был полон фермеров с их женами, собравшихся к обеду, — такой болтовни я отроду не слыхивал! Старуха миссис Хочкисс тараторила пуще всех, язык ее не умолкал ни на минуту.
— Ну, сестрица Фелпс, — говорила она, — я осмотрела этот сарай во всех закоулках и пришла к убеждению, что негр был сумасшедший! Так я и сказала сестрице Дамрелль — не правда ли, сестрица Дамрелль? — он, говорю, сумасшедший… Все слыхали: помешанный, да и только! По всему видно. Взгляните на этот жернов, говорю. Станет ли человек в здравом уме выдалбливать подобные нелепости на камне? Что тут, дескать, разбилось его сердце… или здесь он протомился тридцать семь лет, или будто бы он побочный сын какого-то Людовика, и тому подобный вздор! Просто помешанный — я тогда это сказала и теперь повторю то же самое.
— А взгляните вы на эту лестницу из тряпок, сестрица Хочкисс! — подхватила старая мисс Дамрелль. — На кой прах она понадобилась, скажите на милость?
