— Он в коробке возле кровати, — произнесла Кэтрин слабо.
Рудетски сделал знак рукой.
— Пойдем, Смитти. — Он посмотрел вниз на Халстеда и слегка пнул его ногой. — Вы хорошо ему врезали. У него теперь будет адская головная боль.
Кэтрин сделала глоток виски и закашлялась.
— Ты в порядке? — спросил я.
Она осторожно потрогала свою челюсть.
— Он безумен, — произнесла она. — Он сошел с ума.
Я подошел к Рудетски и положил руку ему на плечо.
— Лучше захвати с собой Халстеда и уложи его в домике. И если дверь можно запереть, то запри ее. У нас и так достаточно забот, чтобы еще вдобавок отвлекаться на этого лунатика.
В его улыбке была неприкрытая радость.
— Мне самому давно хотелось это сделать, но я думал, что мистер Фаллон будет против. Ах, черт возьми, все-таки как здорово вы ему врезали!
Я сказал:
— Ты можешь треснуть его в любой момент, когда захочешь и не беспокоясь о том, что тебя за это уволят. Сезон на Халстеда теперь открыт; мне надоело быть таким беспредельно терпеливым.
Рудетски и Фоулер нагнулись, чтобы поднять Халстеда, который постепенно начал приходить в себя. Они поставили его на ноги, и он посмотрел на меня невидящим взглядом затуманенных глаз, лишенных признаков мысли. Затем Фоулер вытолкал его из домика.
Я повернулся к Кэтрин.
— Как ты себя чувствуешь?
Она ответила мне кривой и однобокой улыбкой.
— Так хорошо, насколько это может быть, — сказала она мягко. — После публичной драки с моим мужем. — Она опустила глаза, направив их на стол. — Он так сильно изменился.
— Он изменится еще больше, если будет продолжать причинять неприятности, — сказал я. — И не так, как ему хотелось бы. Его кредит исчерпан, Кэтрин, и ты больше не способна ничего для него сделать. Ты не можешь больше служить барьером между ним и остальным миром.
— Я знаю, — произнесла она с горечью.
Снаружи раздался выстрел, и я повернулся к дверному проему. За одиночным выстрелом, прозвучавшим где-то вдалеке, последовала целая канонада ружейного огня, беспорядочная трескотня выстрелов. Я опрометью выскочил из двери и, обогнув по краю лагерь, увидел Рудетски, укрывшегося за домиком.
Пригнувшись, я пробежал вперед и присоединился к нему.
— Что здесь происходит?
— Халстед вырвался от нас, — сказал он, тяжело дыша. — Он побежал к лесу, и мы пытались его догнать. Затем они открыли по нам огонь.
— А что с Халстедом? Они стреляли в него?
— Я думаю, он мертв, — ответил Рудетски. — Я видел, как он упал, когда достиг деревьев.
Сзади донесся всхлипывающий звук, и повернувшись, я увидел Кэтрин.
— Возвращайся в домик, — сказал я сердито. — Здесь находиться опасно.
Две большие слезы скатились по ее щекам, затем она повернулась и пошла прочь, бессильно опустив плечи.
Я долгое время прождал на краю лагеря, но больше ничего не случилось; не было ни выстрелов, ни вообще никаких признаков живых существ. Я видел только ядовитую зелень джунглей, встающих сплошной стеной за расчищенной территорией города Уашуанок.
Все что мы делали, проходило под наблюдением — я это знал. Поэтому передо мной встала проблема: либо нам перенести все ценности к сеноту и опустить их в воду достаточно открыто, либо сохранять осторожность и попытаться сделать это тайно. Немного поразмыслив, я решил, что лучше будет сохранять секретность, поскольку, если все делать открыто, Гатт может забеспокоиться и напасть на нас, когда работа только начнется. Ничто не сможет его остановить.
Это означало, что все упаковочные ящики должны быть вскрыты и их содержимое частями перенесено в мой домик, расположенный рядом с сенотом. Возможно, было лучше просто сбросить все предметы в воду, как я предложил с самого начала, но казалось нерациональным поступить так, имея в своем распоряжении такую удобную пещеру, поэтому мы решили ее использовать. Это означало, что с наступлением сумерек, когда всевидящее око будет ослеплено, мы погружаемся под воду, а Рудетски спускает вниз добычу.
В оставшиеся дневные часы мы пытались изобразить, что жизнь в лагере протекает по заведенному порядку. Передвижения между домиками происходили с обычной интенсивностью, и постепенно все ценности скапливались на полу моего жилища, где Рудетски заполнял ими металлические корзины, которые мы первоначально использовали для подъема находок со дна сенота.
Так же постепенно шла подготовка к работе по укреплению домика — еще одна задача, отложенная до наступления сумерек, но Смит и Фоулер, не теряя времени, неторопливо бродили по лагерю, выбирая подходящие материалы и складывая их в места, до которых можно будет легко добраться ночью. Эти несколько часов, казалось, тянулись бесконечно, но наконец солнце село в красный туман, похожий по цвету на высохшую кровь.
Работа закипела. Смит и Фоулер принесли бревна и доски, которые собирались использовать для того, чтобы сделать наш домик более пуленепробиваемым, и начали приколачивать их на место. Рудетски подготовил несколько больших баллонов с воздухом, и, подтянув плот к берегу, мы загрузили их на борт. Это оказалось не простой задачей, поскольку баллоны были тяжелыми, а действовать приходилось в темноте. Мы также перенесли на плот все сокровища, после чего Кэтрин и я погрузились под воду.
Пещера была точно такой же, какой мы ее оставили, и воздух в ней остался хорошим. Я вынырнул на поверхность, включил внутреннее освещение, которое установил раньше, и выключил свой собственный фонарь. Здесь имелся широкий уступ, расположенный выше уровня воды, на котором могла разместиться вся добыча, и я уселся на него, после чего помог Кэтрин устроиться рядом.
— Здесь хватит места для того, чтобы укрыть все ценности, — заметил я.
Она кивнула без особого интереса, а затем сказала:
— Мне очень жаль, что Поль причинил столько неприятностей, Джемми. Ты предупреждал меня, но я тебя не слушала.
— Что заставило тебя переменить свое отношение?
Ока поколебалась.
— Я наконец начала думать. Я начала задавать самой себе вопросы насчет Поля. Все началось с твоих слов. Ты спросил меня, что я испытываю к Полю — любовь или преданность. Ты назвал это неуместной преданностью. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти ответ. Дело в том, что Поль не всегда был таким. Ты думаешь, он мертв?
— Я не знаю; меня там не было, когда все произошло. Рудетски думает, что он мертв. Но он мог и выжить. Что ты будешь делать, если это так?
Она нервно засмеялась.
— Неуместный вопрос при сложившихся обстоятельствах! Ты думаешь, то, что мы здесь делаем, принесет нам какую-либо пользу? — Она обвела рукой сырые стены пещеры. — Нам поможет, если мы избавимся от того, что хочет Гатт?
