…Около невзрачного токийского бара остановилась машина с номером зеленого цвета — такси. Водитель вылез, размял ноги — видно было, что он просидел за рулем весь день, и вошел в бар. Узенькие стеклянные двери, раздвинувшиеся, чтобы пропустить его, вновь закрылись.
Таксист попросил бутылку пива «Кирин». Из внутреннего кармана пиджака вытащил бумажник, незаметно для других, но не для бармена подложил под купюру небольшой листок бумаги. Бармен поклонился. Таксист, сделав большой глоток, вышел из бара. Когда машина отъехала, бармен бесшумно скользнул в соседнюю комнату.
Это было большое помещение с низким потолком, где на соломенных циновках — татами — несколько человек играли в тэхонбики. Возле хозяина бара — толстого человека лет пятидесяти, поджавшего под себя ноги в носках, — лежала небрежно брошенная пачка денег. Бармен наметанным глазом определил: семьсот тысяч иен. Значит, игра идет по мелкой.
Он склонился к уху хозяина и что-то прошептал.
— Давай сюда, — коротко сказал тот.
Бармен протянул ему бумажку, оставленную таксистом.
Взглянув на нее, хозяин задумчиво потер грудь под расстегнутой рубашкой, потом быстрым движением собрал деньги и встал. Вслед за ним поднялся молодой парень с узким лбом и бычьим взглядом. Он тоже сидел в расстегнутой рубашке, под сплошной сеткой цветной татуировки традиционной для якудза — играли мускулы. Это был личный телохранитель хозяина.
— Я скоро вернусь, — сказал хозяин бармену.
— Хорошо, Тадаки-сан. — Бармен склонился в поклоне.
Они прошли через задний вход, замаскированный щитами с рекламой. Телохранитель сел за руль машины черного цвета марки «президент». Тадаки, кое-как завязавший галстук на жирной шее и натянувший пиджак, опустился на заднее сиденье.
Через десять минут они подъехали к ресторану со скромной вывеской, известному среди любителей хорошей японской кухни. На платной стоянке рядом с рестораном цепкий взгляд Тадаки сразу заметил такси со знакомым номером района Синагава.
Таксист ожидал его в отдельном кабинете. Телохранитель не отходил от Тадаки ни на секунду. Таксист нисколько не удивился, увидев телохранителя, но с ним не поздоровался и на протяжении обеда обращал на него не больше внимания, чем на стоявший в углу столик.
— Прошлая партия, Морита-сан, была слишком маленькой. Выручка не окупила возни, — сказал Тадаки. — Надеюсь, следующие партии будут больше.
Таксист с аппетитом принялся за закуски, макая их в острые приправы.
— Должен вас огорчить, — неторопливо сказал он, вытирая руки салфеткой, — придется прервать наши деловые отношения.
— Что?! — Тадаки не мог сдержать удивления.
Морита остался невозмутим.
— Повторяю: нам придется прервать отношения.
— Почему?
— Это не имеет значения.
— Зря ты так со мной разговариваешь. — Тадаки перегнулся через стол и говорил прямо в лицо Морита. Его обрюзглое лицо покрылось потом. — Не пришлось бы пожалеть.
Плохо соображавший телохранитель сунул руку в карман. Морита не шелохнулся, но Тадаки, встав, бросил телохранителю:
— Пошли.
Морита не ушел из ресторана, пока не окончил обеда. Официант, провожая его, наклонил голову. Он оставался в этой позе, пока гость не исчез в лифте. Тогда он скользнул в кабинет. Быстро сунул руку под стол и извлек небольшой предмет, который был прикреплен к внутренней стороне стола. Затем принялся за посуду.
— Нет, я нисколько не преувеличиваю. Он мгновенно изменился в лице, будто ему сказали, что его дом сгорел.
Росовски внимательно смотрел на своего коллегу, который ездил в бюро расследований.
— Когда я произнес слова «Храм утренней зари», он побелел. Не припомню другого случая, чтобы японец прямо на глазах потерял самообладание, — вновь повторил сотрудник токийской резидентуры ЦРУ. — Он, правда, быстро справился с волнением и сразу же ответил, что ни о чем подобном не слышал. А потом целый час убеждал меня сказать, что нам еще известно о «Храме утренней зари».
— Это становится интересным, — заметил Росовски.
— Потом я ездил в главное полицейское управление, в военную контрразведку, был у разных людей, упоминал «Храм» — никакой реакции. Видимо, они ни при чем, или я беседовал не с теми людьми.
— Хорошо, спасибо, — сказал Аллен, — можете идти. — Он сгреб со стола бумаги в сейф. — Пойдемте к резиденту, — кивнул он Росовски. — Уже поздно, но он нас ждет. Японцы от нас что-то скрывают. И судя по всему, что-то важное. Бюро расследований, насколько я знаю, занимается не разведением пчел. Японцы готовят какую-то акцию и боятся, что нам станет о ней известно. Мы совершили ошибку. Нельзя было показывать, что мы знаем о «Храме». Но кто же мог ожидать от японцев самостоятельной игры? Мы привыкли, что каждую свою акцию они согласовывают с нами. В течение многих лет Америка была для Японии и крышей от дождя, и ее окном в мир. Что же, времена меняются. Будем исправлять положение. Надо выяснить, что такое «Храм утренней зари» и почему японцы держат это в тайне. Вы будете работать со мной. Во-первых, я не знаю японского языка. Во-вторых… вы читали Мисима.
Лечебница профессора Ямакава располагалась в стороне от жилья; укрытая густой рощей, она не просматривалась с дороги, на которой даже не было соответствующего указателя. В одиночку Имаи вряд ли нашел бы ее.
Они остановились у высоких ворот, почти сливающихся с не менее высокой оградой, — редкость для Японии. «Даже американские базы, — подумал Имаи, — обнесены всего лишь проволочной сеткой».
Полицейский вышел из машины и нажал кнопку электрического звонка. Открылось маленькое окошко. Пара настороженных глаз посмотрела на них.
— Что вам угодно?
— Мы из полиции. Хотели бы поговорить с руководителем лечебницы.
— Минутку.
Ждать пришлось минут пятнадцать. Сбоку от ворот открылась калитка, и человек в белом халате сделал приглашающий жест.
Имаи вылез из машины и прошел за ограду. На территории лечебницы было много деревьев. Так много, что Имаи не увидел самого здания лечебницы.
Человек в белом халате так же безмолвно пригласил его войти в домик, прилепившийся к ограде.
— Я помощник профессора Ямакава, который сейчас, к сожалению, занят. Что вас привело сюда?
— Скажите, среди персонала вашей лечебницы или пациентов никто не пропал? Не исчез внезапно?
Врач рассмеялся:
— Ну что вы! У нас просто некому пропадать: сейчас в лечебнице нет ни одного пациента. Дело в том, что профессор Ямакава принимает больных на период с осени до конца весны, а летом мы занимаемся обобщением собранного материала, встречаемся с коллегами, представителями фармацевтических фирм. Соответственно практически всему персоналу предоставлен отпуск. Осталось буквально несколько человек, и они все на месте.
