Кроме кошачьей хитрости, свойственной в такой высокой степени краснокожим, Нигамон имел еще при себе двадцать семь избранных воинов, испытанных храбрецов, что доказывали украшавшие их многочисленные волчьи хвосты; с такими людьми вождь имел почти полную вероятность успеха.
Нигамон и его воины прокрались, как змеи, в густые леса, окаймлявшие реку, и, пользуясь малейшим просветом между деревьями, тщательно высмотрели все подробности местоположения.
Успех вознаградил их неистощимое терпение: почти на самом берегу реки Св. Лаврентия они открыли совершенно уединенную дачу между Квебеком и Триречьем.
Нигамон пожелал произвести рекогносцировку лично: оставив воинов в лесу, он подошел к дому и обошел вокруг него; ему удалось даже проникнуть внутрь и удостовериться в двух весьма важных для него обстоятельствах: в том, что в доме имеется всего дюжина защитников, и в том, что там бездна разных сокровищ.
Нигамон был ранен пулей охотника, но не вскрикнул и даже не пошевелился; мужество и присутствие духа спасли его: несколько минут спустя он возвратился к своим и, смеясь, рассказал о приключении.
Темной ночью, предполагая, что все в доме спят, ирокезы осторожно вышли из засады и отправились к дому, на который хотели неожиданно напасть, — и действительно напали врасплох.
Верные слуги г-на де Меренвиля сражались храбро, хотя нападение и было неожиданным; отпор, который они дали нападающим, чуть было не обескуражил индейцев; была минута, когда защитники виллы сочли себя победителями, но ирокезы были очень многочисленны и потому упорны. Они удвоили усилия, и вскоре защитники дома были частью убиты, частью взяты в плен, а индейцы, овладев домом, начали грабить его. Однако поджечь дом они не решились из боязни, что зарево, видное издалека, может поднять тревогу и привлечь помощь осажденным. Успех обошелся Нигамону дорого: девять храбрейших воинов его были убиты, четверо воинов тяжело ранены, и в числе последних — он сам.
Все свершилось быстро и окончилось менее чем за час; немедленно после того они удалились, уводя пленников, которых намеревались по возвращении домой сжечь живыми, предварительно подвергнув их продолжительным пыткам.
Пленниками были: м-ль де Прэль, г-жа Сален, Сурикэ и двое слуг; две служанки и остальные слуги были убиты и скальпированы, их окровавленные скальпы висели у поясов ирокезов, которые, сверх того, захватили большую добычу золотом, серебром и дорогими мехами.
Но от скупости лопается мешок, как говорят соотечественники Санчо Пансы; предприятие Нигамона имело полный успех, он приобрел славу и богатство — чего еще ему было нужно? Ему оставалось вернуться домой по прямой и кратчайшей дороге, но он этого не захотел — и поплатился за это.
По странному случаю дорога, избранная грабителями, пересекалась с той, по которой накануне прошел Бесследный со своим спутником.
Благодаря широким следам, которые оставлял за собой сержант, не умевший ходить по лесам, оба путника были открыты ирокезами; они невидимо присутствовали при приходе Тареа, хотя и не слыхали разговора, потому что были слишком далеко.
Когда пришел Тареа, то Нигамон, как опытный вождь, понял, что у волока, через который он сам намеревался пройти, охотников дожидались их товарищи и что подстерегаемые им люди не преминут углубиться в лес, чтобы присоединиться к своим друзьям.
Ирокезский вождь принял меры для преграждения пути вождю гуронскому; он отошел немного в сторону от тропинки, чтобы не быть замеченным, прошел вперед и засел в чаще леса, надеясь напасть врасплох на врагов и присоединить еще три скальпа к тем, которые уже украшали его пояс.
Однако эта благоразумная предосторожность помешала Нигамону разглядеть утесы, за которыми так ловко спрятался Тареа.
Чтобы не быть стесненным в своих движениях, Нигамон велел свалить всю добычу в одно место, покрепче связать пленных и поручил двум воинам стеречь и то и другое.
Все меры были приняты бесподобно и совершенно по правилам войны, усвоенным индейцами.
К несчастью для вождя ирокезов, он имел на этот раз дело с самыми знаменитыми канадскими бегунами; его следы были открыты Бесследным и Тареа, так что они стали остерегаться и шли, по испанскому выражению, положивши бороду на плечо.
Этот поход был любопытен тем, что обе стороны преследовали друг друга, не подозревая взаимности преследования. Однако Бесследный и Тареа остерегались весьма тщательно и при первом подозрительном шуме немедленно приняли свои меры.
Мы уже рассказали, как все произошло. Бесследный чрезвычайно удивился, когда увидел пленников, которые показались ему знакомыми.
Всех пленников, как мы уже говорили, было пять — трое мужчин, крепко связанных и лежащих на земле, и две женщины, богатые платья которых указывали на принадлежность к высшему канадскому обществу; каждая из женщин была привязана за пояс к дереву; они горько плакали, закрыв руками лица, и слезы капали сквозь пальцы.
Ужасный крик гуронов, когда те бросились на ирокезов, только увеличил их ужас; они думали, что это новые враги, быть может, еще более лютые, чем прежние.
Два воина, которым Нигамон велел стеречь пленников, обратились в бегство вместе с прочими ирокезами, так что когда Бесследный и Тареа подошли к пленникам, то нашли их одних.
Все сказанное относится, разумеется, только к женщинам; что же касается мужчин, то они сохраняли полное хладнокровие и мужество, как люди, привыкшие к опасности; они тотчас же поняли значение всех перипетий битвы и с радостью встретили новоприбывших, уверенные, что те несут им свободу и надежду на скорую месть. Радость женщин дошла до предела, когда они узнали мундир достойного сержанта Ларутина; что же касается Бесследного, то его костюм был такой смешанный, что нетрудно было ошибиться.
Охотник и его друг поспешили разрезать узлы, связывающие пленников, и затем занялись дамами, состояние которых внушало беспокойство.
Г-жа Сален пришла в себя через несколько минут; при жизни мужа она часто подвергалась опасности и несколько раз видела в лицо смерть; она скоро оправилась от потрясения и занялась своей спутницей.
М-ль де Прэль находилась в горячечном состоянии; ее нервы были совершенно разбиты — неизбежное следствие страха и дурного обращения, которому она подвергалась от ирокезов, тащивших ее за собой по едва протоптанным тропинкам, причем она спотыкалась и падала чуть не на каждом шагу.
Необходимо было перенести ее как можно скорее в какой-нибудь дом, где ей можно было бы оказать первую помощь.
Ближайшем жилищем была вилла Бельвю, отстоявшая не более как на две мили — расстояние сравнительно небольшое. Бесследный решился отправиться туда; у него была пирога, которая могла вместить человек двадцать, пройти до пироги предстояло с четверть мили — это было почти ничего.
