Хеллиер приветствовал его: «Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне», и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.
— Выпьете? — спросил он. — Или вы не пьете?
Уоррен улыбнулся.
— Ничто человеческое мне не чуждо. Виски, пожалуйста.
Виски оказался столь великолепен, что разбавлять его водой было бы преступлением, он взял сигарету с монограммой Хеллиера.
— Мы люди оригинальные, — сказал Хеллиер с кривой усмешкой, — мы, кинематографисты. Самореклама — один из наших грехов.
Уоррен взглянул на золоченую монограмму Р.Х. на сигарете, сделанной по специальному заказу, и пришел к заключению, что Хеллиер по трезвом размышлении решил вести себя так, как принято в его кругу. Уоррен терпеливо ждал, пока Хеллиер заговорит.
— Прежде всего, приношу свои извинения за ту сцену, которую я вам устроил в вашем кабинете, — сказал Хеллиер.
— Дело прошлое, — снисходительно ответил Уоррен. — Можете не извиняться.
Хеллиер устроился в кресле напротив Уоррена и поставил свой стакан на низенький столик.
— Я узнал, что у вас безупречная репутация среди профессионалов.
Уоррен насторожился.
— В самом деле?
— Я навел кое-какие справки о наркобизнесе, так что сейчас имею о нем полное представление.
— За три дня? — иронически спросил Уоррен.
— Кинопромышленность не может существовать без информации. А мой отдел информации работает так же эффективно, как, скажем, редакция газеты. За три дня можно многое узнать, стоит только захотеть.
Уоррен кивнул головой.
— Мой информационный штаб сделал массу запросов.
Многие сходятся во мнении, что вы — ведущий нарколог и советуют обращаться к вам.
— Но они не обратились, — сухо сказал Уоррен.
Хеллиер улыбнулся.
— Нет. Я запретил. Ведь вы сказали тогда, что очень заняты, и я не хотел, чтобы вас беспокоили.
— Полагаю, я должен быть вам за это благодарен, — сказал Уоррен не меняя выражения лица.
Хеллиер распрямился.
— Доктор Уоррен, давайте не будем ссориться. Я кладу свои карты на стол. Признаюсь вам, что я навел справки и о вас лично.
Уоррен цедил виски и пристально смотрел поверх стакана на Хеллиера.
— Какая бесцеремонность, черт возьми, — возмутился он. — И что же вы обнаружили, позвольте узнать?
Хеллиер поднял руку.
— Вы вне подозрений, доктор.
Уоррен усмехнулся:
— Хорошо бы как-нибудь почитать это досье. Это будет похоже на чтение собственного некролога. Мало кому такое выпадает в жизни. — Он поставил стакан. — И на что вам все это, позвольте спросить?
— Я хотел убедиться в том, что вы тот человек, который мне нужен, — ответил Хеллиер серьезно.
— Вы говорите загадками, — Уоррен был заинтригован. — Вы что, хотите предложить мне работу? Консультанта какого-нибудь фильма? — Он улыбнулся.
— Вполне возможно, — сказал Хеллиер. — Позвольте задать вам вопрос. Вы в разводе с женой? Почему?
Уоррен был одновременно возмущен, удивлен и шокирован. Возмущен бестактностью вопроса, удивлен тем, что его задал Хеллиер, человек, знающий правила приличия, и шокирован тем, что тот, видимо, раскопал всю его подноготную.
— Это мое дело, — отрезал он холодно.
— Без сомнения. — Хеллиер пристально смотрел на Уоррена. — Я скажу вам, почему ваша жена развелась с вами. Ей не нравилось, что вы общаетесь с наркоманами.
Уоррен положил руки на подлокотники кресла, собираясь встать, но Хеллиер резко сказал:
— Сядьте-ка. И послушайте, что я вам скажу.
— Только прекратите меня допрашивать. Я этого не люблю.
Хеллиер потушил в пепельнице окурок и зажег новую сигарету.
— Факт развода характеризует в большей степени вас, чем вашу жену, она меня вообще не интересует. Он свидетельствует о том, что интересы дела для вас выше личных обстоятельств. Вас считают непревзойденным фанатом, вы об этом знаете?
— Наслышан, — сказал Уоррен не без высокомерия.
Хеллиер кивнул.
— Вы в прошлый раз сказали, да и я в результате моего блиц-расследования получил подтверждение, что наркопациенты — отнюдь не подарок. Они самонадеянны, агрессивны, лживы, коварны, хитры — список этих негативных характеристик можно продолжить. И тем не менее, вы беззаветно пытаетесь им помочь, вплоть до того, что теряете даже жену. Это похоже на акт самоотречения.
— Самоотречение! Скажете тоже, — фыркнул Уоррен. — Ведь я врач. А все эти пороки не что иное, как симптомы болезни — наркотического синдрома. Наркотики растлевают личность, это верно, но врач обязан помогать всем, и плохим, и хорошим. А уж наркоманов тем более нельзя оставлять один на один с болезнью. — Он покачал головой. — Но я ведь пришел к вам не для того, чтобы выслушивать комплименты. Ради чего вы меня вызвали?
Хеллиер вспыхнул.
— Что ж, приступим к делу. В прошлый раз вы утверждали, что контрабанда наркотиками имеет международный размах. А потом добавили, что вы — не авантюрист, чтобы ехать в Иран. — Он ткнул в собеседника пальцем. — Я думаю, что вы что-то знаете, доктор Уоррен, что-то конкретное.
— Боже мой! — воскликнул Уоррен. — Как вам такое пришло в голову!
— Разве я не прав? — отпарировал Хеллиер непринужденно. — Видите ли, за моими плечами колоссальный опыт. К тому же интуиция меня, как правило не подводит. За это мне и платят, причем весьма неплохо. Теперь об Иране. Почему, собственно, Иран? Героин добывается из опиума, а опиум распространен во многих странах на Дальнем Востоке, Китае или Бирме, но вы назвали Ближний Восток. Почему Ближний Восток? И почему именно Иран? Ведь контрабандой опиума занимаются всюду — от Афганистана до Греции… Вы знаете что-то конкретное, доктор Уоррен.
Уоррен заерзал в кресле.
— Почему вдруг вас все это заинтересовало?
— Я собираюсь кое-что предпринять, — сказал Хеллиер и, заметив выражение лица Уоррена, засмеялся. — Нет, не думайте, что я сошел с ума. Вы ведь сами сказали — вы бессильны лечить наркоманов, до тех пор, пока они могут на ближайшем углу купить себе новую порцию зелья. Надо вообще перекрыть каналы поступления наркотиков в страну!
— Послушайте! — взорвался Уоррен. — Полиция многих стран мира бессильна в борьбе с этим злом. А вы собираетесь преуспеть? На что вы рассчитываете?
Хеллиер опять ткнул в Уоррена указательным пальцем.
— На информацию, которой вы располагаете и которую по своим моральным соображениям, не передаете полиции.
— И которую я передам вам, вы это хотите сказать?
— Да нет, — сказал Хеллиер. — Можете мне ничего не сообщать, это ваше дело. Видите ли, я выбрал вас для этой миссии.
