арену, напевая под нос. Он купался в завистливых взглядах и упивался привилегированным положением. Что же, пусть порадуется. Недолго осталось. Не позволю убить себя безнаказанно.
Подняв голову, я посмотрел в серые облака. Лазурной прорехи с солнечным лучом словно никогда и не было. Ладно, пусть так. Надежда всё равно осталась. Не плачьте, небеса, я ещё потрепыхаюсь.
Дождь усилился, не поверив обещаниям. Болельщики перестали орать, прячась от хлынувшей воды. Чёрно-жёлтые волшебники накрылись прозрачным щитом, отражающим капли. Синие колдуны сотворили сферу, на которой дождь шипел и испарялся. Блёклые схоронились под зонтами и плащами. Невзирая на непогоду, архивариус бубнил про игру.
– Заклинатики разные, в «бокалом» вмещаются всего два защитных «наговора», если конечно «шустрик» столько соберёт, а в «очарователь» три, но только боевых. Бывает, команды жертвуют «очарователем», чтобы усилить защиту. Другие наоборот…
Я вжал голову в плечи. Ненавижу воду, особенно, когда льётся за шиворот.
Оливье продолжал мурлыкать надоедливую мелодию, шагая к воротам. Хочет поселиться в моём теле – шиш ему без масла! Ещё встретит Оксану. Он даже не знает, что она предательница. А если отца или шамана? Да он такое натворит, а все подумают, что это я. Нет уж! Я повернулся к голему.
– Какой у тебя план? – прошептал я.
– Сделаем это во время гонок. Шумно. Все прыгают, кричат, скачут. Никто и не заметит.
Мы подошли к воротам, и Евлампий умолк.
Здесь не капало. Я стряхнул воду с волос.
– Проходим по одному! – скомандовал Оливье. – Ты голоден, ученик?
Я не успел кивнуть, как он продолжил:
– Спросил у оборотня! Ты всегда голоден. Один старый пройдоха барыжит на арене убойными лепёшками с мясом и овощами. Я давно выпытываю рецепт, но он не поддается!
Хотел сказать, что плюю на его тошнотные рецепты, но не успел и рта открыть. Гофрированная труба со стеклянным глазом перегородила дорогу, и я, в недоумении, остановился.
Охрана арены рассматривала меня через стоящий на треножнике окуляр. Вращая ручки, они двигали гибкую трубу, а шарнирные ноги пританцовывали, царапая каменный помост. Подёргиваясь, гофрированный хобот сокращался, то ли обнюхивая, то ли пристально разглядывая мои штаны. Фыркнув на брючину, он перешёл к рубахе.
– Магаскоп 86М. Последняя модель, модифицированная, – восторгался архивариус. – Безошибочно находит любые артефакты, как маг-карманник. Пока ещё никому не удалось его обмануть. По крайней мере, – задумавшись, добавил он, – В архиве таких записей нет.
Взглянув на значок виктатлона на руке, стражник махнул:
– Проходи!
Пропустив меня, треножник налетел на Мровкуба, но тоже ничего не нашёл. Показав отпечатавшийся на руке билет, архивариус поклонился и последовал за мной.
Мы встали в проёме ворот, дожидаясь Оливье. Он важничал, выставив руку со значком виктатлона. Магаскоп протянул изогнутую шею, тщательно обнюхивая его сверху вниз. Дойдя до пояса, он механически зажужжал и задёргался. А потом и вовсе запыхтел.
– Чего расшипелся? – забеспокоился хранитель вкуса.
– У вас бездонная сумка? – уточнил стражник.
– Да, и что? Мой кошель, где хочу, там ношу! – возмутился Оливье.
– Носите, где хотите, – бесстрастно ответил стражник. – Только не на арене.
– Я всегда с ней ходил! – закричал хранитель вкуса.
– Правила изменились. Нынче болельщики чаруют где попало. Три матча отменили! То заклинатики глохнут, то у «очарователей» чары не действуют! Любые артефакты и всё, что озарено источником, на арене вне закона. Отдайте, пожалуйста, сумку. После гонок получите в целости и сохранности.
– Чешую тебе от головастика, а не кошель! – гаркнул Оливье. – Где комендант арены?
– Ваше право, – согласился стражник. – Вас отведут.
– Ждите у входа! – сквозь зубы процедил хранитель вкуса, вцепившись в нас глазами. – Скоро вернусь.
Он прошёл за вторым стражником в незаметную дверь в стене, и хлопнул её так, что задрожала арена. Мы сдвинулись с прохода, чтобы не мешать болельщикам.
– Правила одни для всех! – мстительно заметил Евлампий.
– Что ты несешь? – разозлился я. – Какие правила? Как нам разобраться с Оливье?
Повернувшись к голему, я встретился глазами с Мровкубом.
– Как говорил хранитель тайн с Ночных островов: «Все мы что-то скрываем», – озабоченно заметил он.
– Расскажи, – закряхтел Евлампий. – Оливье и его обещал грохнуть!
– Убить? – переспросил архивариус и борода у не встала торчком. – Меня жизни лишить потруднее, чем голема. Если гомункул погибнет, я всё равно не пострадаю.
– А я умру! – крикнул я и испуганно оглянулся.
– Он угрожал вам, юноша! – взволнованно воскликнул архивариус.
– Отнял тело Люсьена обрядом чёрной магии, – затараторил голем. – Одно Слово и оборотню конец!
– Юноша не виноват, что когда-то натворили поглотители и хранители!
Я покачал головой, как что брякнет, ещё похуже Евлампия.
– На разглагольствование нет времени, – перебил голем. – Оливье скоро вернётся.
– Обратитесь к страже, – предложил архивариус.
– И что? – приуныл я.
– Ничего, – вместо Мровкуба ответил голем. – Слово быстрее стражников!
– Застали меня врасплох, – пожаловался архивариус. – Как говорил ловец блох с Изумрудного острова: «Надо пятьдесят раз подумать, а потом руками хлопать».
– Поздно будет, – простонал я.
– Так что же делать?
– Убить его первыми, – ответил Евлампий.
– Чем же вы лучше? – рассердился архивариус. – Он ещё ничего не совершил.
– Когда сделает, – закричал я. – Будет уже поздно!
– Что сделает? – спросил подошедший Оливье. – Я тебя предупреждал, заморыш?
– Мы обсуждали гонки! – заступился голем. – Что будет, если «бокалом» не успеет со щитом!
– Представляете, недотёпа, – подыграл архивариус. – Его в кривоногую улитку превратят. Кому нужен беззаЩитный «бокалом»?
Хранитель вкуса зло зыркнул на нас и потопал к лестнице.
– За мной! – бросил он через плечо.
Беззаботный весельчак в момент стал ворчливым гоблином. Таким и помрёшь, решил я, пришло твоё время.
Внутри арены висел гигантский мыльный пузырь с полупрозрачной, переливающейся всеми цветами радуги, горкой. На краю скатов нетерпеливо вздрагивали жёлтые кареты с чёрными крыльями, а напротив совершенно синие. Вокруг сновали маги в мантиях под цвет заклинатиков.
К пузырю липли трибуны, мостами и лестницами соединяясь с каменным шаром арены.
– Понапридумывали орковских правил, – пыхтел Оливье. – Мозгов, как у грудных троллей, а всё сочиняют, перед Императором выслуживаются! Такой план оборотню под хвост.
– У оборотней нет хвостов, – не удержался Евлампий.
– Заткнись, булыжник. Без тебя тошно, – рявкнул хранитель вкуса.
Мы уже взобрались на два пролёта.
– Что с тобой теперь делать? – пыхтел Оливье.
Я не ответил, едва сдерживая ярость.
– Пощадить! – подсказал голем.
Хранитель вкуса невольно потянулся рукой к поясу, но, вспомнив про отобранный кошель, ещё сильнее надулся:
– Желчи на тебя нет!
– Не переживайте, как говорил Стародольский король воров: «Надейтесь, и вам всё вернётся», – встрял архивариус.
Бросив на него уничтожающий взгляд, Оливье вскарабкался дальше по лестнице.
– Сговорились, пираты Семисветские, – прошипел он. – Грабьте меня, раздевайте до нитки…
Пролёты вылетали из-под ног. Дыхание сбивалось. Силы кончались, и ворчание хранителя прекратилось само собой. Перила
