— Приехали, Клеопатра! — засмеялся Огонек.
В лунном свете сверкал стальной хвост самолета и фюзеляж.
— И стоила эта рухлядь, чтобы ее искать? — упер кулаки в бока Кострулев.
— Если мы не получим свои паспорта, я эту торпеду взорву! — пробурчал Чалый.
— Все всё получат, — уверенно заявил Дейкин. — Вопрос в другом: дадут ли нам уйти живыми с Оленьей холки. Адские врата под нами.
Они спустились к самолету. Луна отбрасывала свет от нержавеющей стали фюзеляжа на траву, делая ее серебристой.
— Пилоты выжили. Под фюзеляжем лежат бревна, — указал Журавлев на поваленные деревья. — Из кабины веревки висят — ребята выбирались наружу.
— И поляну вырубили по кругу, — добавил Кострулев.
— Хорошие пилоты, — осматривая корпус, сказал Шабанов, — чисто посадили машину, только брюхо слегка примято. Они наверняка выжили.
— Так где же они?
— Я должен проверить салон, — сказал Дейкин и скинул рюкзак.
— Я с тобой, — выступил вперед Шабанов.
Они поднялись в кабину по веревкам. В салоне стояла кромешная тьма, пришлось включить фонари. Дейкин вошел в бомбовый отсек.
— Все ящики целехоньки. Чертово золото! Провались оно пропадом!
— Не каркай, Гаврила! Здесь все случиться может. Глянь на пулеметный отсек, видишь кабину стрелка?
— И что?
— Кто-то из нее стрелял, два ящика пулеметных лент опустошены. Они отстреливались.
— И аптечка на полу. Бинтов нет.
— Значит, езиды достали пилотов?
— Нас не достанут, — Дейкин указал на ящики с патронами. — Здесь четыре пулемета.
— Войны хочешь? Дурак ты, капитан. Надо сделать свою работу и сваливать куда подальше. Самолет мы нашли, но транспортировать из него золото невозможно. И прилететь сюда никто не сможет, тут нет места для посадки, кругом болота и скалы. Десант бесполезен, как и мы с тобой, три тонны на горбу не вынесешь. И куда?
— Наше дело найти и дать координаты, остальное нас не касается, пусть в Москве себе голову ломают.
— Ни одна радиостанция не поймает сигнала. Нужен мощный передатчик, покрывающий огромные расстояния. В самолете такого нет и быть не может. Ты не отдаешь себе отчета, Гаврюха, куда нас занесло.
— Утро вечера мудренее.
— Приборная доска разбита. Не могу понять, как самолет занесло сюда, здесь не может быть воздушных коридоров.
Шабанов взял фотокарточку, установленную на приборной доске.
— Летчик, подполковник. Очевидно, с женой и дочерью. Так просто люди не бросают фотографии свих близких, это сигнал, Гаврюха. Он жив и где-то рядом. Он хочет нам сказать, что вернется за фотографией. Ушел, но ненадолго.
— Что он может знать? — Дейкин взял в руки фотографию. — Помню его. Командир экипажа Георгий Алешин. Его уже один раз обманули.
— Как? Ничего не понял.
— Я знаю, что произошло, Глеб. Приборы работали неправильно, их сбили магнитами, в баки не долили горючего. Посадка была аварийной. Этот самолет не должен был долететь до Москвы, вот поэтому он здесь.
— И ты об этом знал с самого начала?
— Догадывался.
— Тебя же расстрелять надо, гад!
— Завтра ты передумаешь, и на то у тебя будут основания. А сейчас надо выбираться из торпеды, все ждут ответа, которого у нас нет.
Они вернулись на поляну.
— Люди там есть? — спросила Лиза.
— Людей нет. Груз не тронут, на ящиках пломбы и замки. Есть фотка командира.
Фотография вызвала такой интерес, что можно было подумать, будто экспедиция шла спасать пилотов. Когда ее увидела Рина, ее крик напугал всех.
— Отец! Это мой отец! Рядом мама и я. Вы меня не узнали?
— Как твоя фамилия, Рина? — спросил Дейкин.
— Алешина. Я Октябрина Алексеевна Алешина. Мой отец погиб?
— Успокойся, — обняла девушку Варя, — мы все узнаем. Не волнуйся так, надо жить надеждой.
— Хороша надежда, — хмыкнул Кистень. — Мать померла, деда пристрелили, в парня влюбилась, так тот утонул, а теперь и папаша в тартарары провалился.
— Сколько человек входило в экипаж? — крикнул Журавлев, выходя из леса с фонарем в руках.
— Погасите фонарь, — приказал Дейкин.
— Свет никто не увидит, ночь лунная, от самолетов отражаются блики, а до костров очень далеко. Нам разводить огонь не стоит, это верно, а слабые лучи и на две сотни метров не просматриваются. Вы не ответили на мой вопрос.
— Экипаж состоял из пяти человек, — уверенно сказала Лиза.
— Здесь две могилы. Свежие, с табличками. Давайте разберемся. При падении двое могли погибнуть. Одного звали Кондрат Тополев, второго — Григорий Шкловский. Хоронили их, как можно догадаться, живые. Я не думаю, что это сделали люди из племени, они крестов не ставят.
— Тополев был связистом, — пояснил Гаврюха, — а Шкловский — офицер МГБ, он отвечал за груз.
— Похоже на то, — согласился Шабанов. — Пилоты выжили, так как были привязаны ремнями. Шкловский находился в бомбовом отсеке, в кабине нет лишних мест. Еще мог пострадать радист, его кресло плохо закреплено.
— Значит, мой отец жив? — прошептала Рина.
Подошел князь. В руках у него была стрела.
— Я выдернул ее из дерева. Судя по направлению, стреляли по самолету. Стрела сделана из кедра, наконечник из золота, четырехгранный, чтобы не помялся, золото — металл мягкий. Оперение стрелы похоже на хвост тетерева. Как мы знаем, эвенки имеют ружья.
— Езиды? — спросила Лиза.
— Больше некому. Они восприняли посадку самолета как акт агрессии.
— Точно! — воскликнул Шабанов. — Экипаж защищался, две ленты расстреляли.
— Езиды не лазили в самолет, — возразил Журавлев. — Ящики целы. Если бы это случилось, вы нашли бы их трупы. Значит, они попытались уйти.
— В болото? — спросил Кострулев.
— Этого мы не знаем.
— С другой стороны сюда не подобраться, — уверенно сказал Георгий.
— За летчиками наблюдали, — предположил Чалый. — На них никто не нападал. Им дали вырубить поляну, укрепить фюзеляж на крутом склоне, похоронить своих.
— Я догадываюсь, что произошло, — задумчиво сказал Дейкин. — Летчики первыми открыли огонь, Гриша Шкловский мог это сделать. Они не знали, где находятся и верили в то, что их найдут со дня на день. Шкловский отвечал за груз и был готов за него жизнь положить.
— А как же его могила?
— Возможно, он не разбился, его дикари убили. Что касается остальных, то их могли взять в плен. Сколько продержишься без еды, если блокирован в самолете?
— Исключать такой вариант нельзя, — согласился Журавлев. — Если только они не пошли к болоту. Вспомните, какие трудности нам пришлось преодолевать при подъеме. Спускаться не легче. Восточная сторона удобней, но они не знали, что в какой-то момент покатый спуск обрывается пропастью.
