— Как?!
— А вот так! — Дьявол прищелкнул когтистыми волосатыми пальцами. — Электричество, понимаете ли… Совершенно мирный атом… И вот, вуаля! Мы имеем то, что имеем. Увлекает?
— Это что, ядерная война? — выдохнул Алекс Енски. — В смысле, была? Эти… милитаристы, Пентагон, Советы?..
— Ха-ха!
Дьявол не засмеялся, он именно проговорил:
— Ха-ха! Молодость свою антивоенную вспомнили, профессор? Хиппи, сигаретка с марихуаной, марши протеста, «Битлз»… Нет, уважаемый! Человечество, как правило, попадает совсем не в ту яму, в которую боится попасть. Никакой войны! Просто всякие «зеленые» и прочие взбесившиеся защитнички «среды» решили бороться и с неразумным использованием нефти, и, конечно, с ядерными электростанциями. А бороться — так до полной победы. Вначале цепями себя приковывали, стены краской мазали… Как вы сами когда-то, профессор. А потом перешли к кое-чему более эффективному. Вот и доборолись — до победного конца. Нравится?
— Дьявол его раздери! — прошептал Енски.
— Именно, именно, — прокомментировал Дьявол.
— Что?
— Я сказал «именно». Именно, «Дьявол раздери». Теперь второй ваш вопрос, уважаемый профессор. Вам интересно, кто я таков? Я — ваша персональная галлюцинация. В клетку вас посадили? Посадили! Пить вам захотелось? Захотелось? Вот и выпили микстурочки!..
— Галлюцинация? — облегченно вздохнул профессор. — Ну конечно! А я-то испугался!.. Да, мне стало плохо, мисс МакДугал еще кричала, и какой-то старик дал мне… Значит, ни Зеркала не было, ни этого всего черного… Слава Богу!
— Не услышит! — Дьявол оглянулся, хмыкнул. — Раньше надо было к Нему обращаться! И не очень обольщайтесь, галлюцинация — это только мой внешний вид. Имидж, если хотите. Каждому по вере его. Вы так часто повторяли «Дьявол», «Что за дьявольщина», «Дьявол тебя раздери»… Чему уж тут удивляться? Да и всякие «трубы Иерихонские» тоже не способствовали… Между прочим, и сынок ваш вслед за вами повторять начал… А кого бы вы хотели увидеть? Какого-нибудь Шиву, Вишну или на худой коней убиенного ракшаса, между прочим, последнего на планете? Нет, дорогой профессор. Я, Дьявол, ваш персональный кошмар, проводник по всем кругам вашего будущего…
Дьявол подумал и тут же поправился:
— Наиболее вероятного будущего. Знаете, самому неприятно… А все вы!
— Я?!
— Ну и вы тоже… Это же ваше будущее. Не мое… Вот так-то! Ну что, насмотрелись? Хорошо. Хотите совет?
— Фофеф?.. — Челюсть вновь пришлось ловить. — Совет?
— Да, да, совет. — Дьявол махнул в воздухе хвостом. — Дружеский. Будьте терпимее, профессор. И к людям, и к их слабостям. Нетерпимость — самая короткая дорога сюда. И не думайте, что если вы не боретесь с атомными электростанциями, то не виноваты во всем этом. Каждый приносит свой камешек, а потом удивляется, когда вся гора рушится на голову. Может, слыхали в воскресной школе насчет «не судите»? И… не шутите с зеркалами!
Алекс Енски подавленно молчал.
— Ну, — бодро встал с кресла Дьявол, облизываясь раздвоенным языком.
— Что? — Археолог испуганно отшатнулся.
— Чего вы так испугались, профессор?
Дьявол засмеялся.
— Не думаете же вы, что я собираюсь вас наколоть на вилы и окунуть в кипящую смолу? Ха-ха! Нет, это забавно. Не пугайтесь, профессор. Пока еще не время.
Енски-старший явственно услышал ударение на слове «пока».
— Итак, — продолжал дьявол. — Куда бы вы хотели попасть?
«Домой!!!» — хотел заорать профессор, но вовремя укусил себя за язык.
— Если вы действительно такой… В смысле, имеете возможности…
— Ну-ну? — подбодрил Дьявол.
— Тогда назад. В Сринагар, в гостиницу…
Темнота упала сверху.
* * *
— …Бетси! — орал Гор. — Стреляй в него! А то он меня уронит. Я разобьюсь!..
Земля стремительно удалялась, ветер свистел в ушах. Молодой человек попробовал дернуться, но добился только того, что ботинок слетел с его ноги и унесся куда-то в темноту.
— Какого дьявола? Отпусти меня!
— Отпустить? — Обезьян оскалился. — Могу…
— Нет-нет! — заорал Гор, поняв, что ему грозит в случае, если просьба будет исполнена. — Лучше держи. Крепче!
Обезьян обидно захохотал.
— Ну и как, человечек, нравится летать?
— Нет, — честно ответствовал Енски-младший.
— Ха! Ну ничего, скоро прилетим!
— К-куда?
Гор попытался взглянуть вниз, и его чуть не стошнило.
— Как куда? Если говорить на твоем языке, то в райские сады!
— Не хочу-у-у-у! — Гор задрыгал ногами.
— Первый раз вижу такого идиота… — вздохнул Обезьян. — Как это так, не хочу?
— Не хочу я. Мне и на земле было неплохо. Не хочу в райские сады!
Гор представил, что за райские сады могут быть у Обезьяна, и ему стало плохо.
— Но мы же уже прилетели, погляди!
— Не хочу-у-у-у-у-у-у! — Молодой человек зажмурился.
— Вот дурачок! — захохотал Обезьян. — Вот ведь дурачок! Не всякий, кто осмелится поднять меч Сугривы, может быть таким дураком, чтобы отказаться от райских садов. Смотри же!
И Обезьян, он же Сугрива, как следует встряхнул Гора. Тот открыл глаза — и ахнул.
…Легкие облака, зелень огромных деревьев, усыпанных плодами, фонтаны из разноцветного мрамора… И девушки, девушки, девушки! Черненькие, беленькие, рыженькие…
У молодого человека перехватило дух.
— Чт-т-то это?
— Я же тебе сказал, райские сады! — Обезьян Сугрива мягко опустил Гора на густую шелковистую траву. — Ты что, не понял? Это тебе в благодарность за то, что меня выпустил. Смел же ты, парень — вскрыть заговоренную могилу! Ну, блаженствуй, а я тоже повеселюсь. Ух, повеселюсь!..
— А я… — Молодой человек с трудом перевел дух. — Я тут навечно?
— Навечно? — Сугрива хмыкнул. — Еще рано! Три часа у тебя. А потом отвезу тебя назад. Если умный, будешь всю жизнь радоваться, а если все же дурак — тосковать. Ну, бывай!
Обезьян громоподобно засмеялся и сгинул.
«Что это он имел в виду? — удивился Гор. — Почему мучиться? Вздор какой-то…»
— Эй, — прервал его мысли мелодичный женский голос.
— Бетси?!
* * *
…Когда Гор открыл глаза, то увидел перед собой отца. Профессор лежал на знакомой продавленной кровати, на столике красовался кальян…
Гор помотал головой. Ни Сугривы, ни девушек! Все, пора к врачу!
— Кажется, я понимаю, что он хотел сказать… — пробормотал молодой человек. — Мучиться… Зря я полез в ту могилу!
— Однако, — проговорил профессор Енски, потирая лицо.
— Отец? — вскинулся Гор.
— Однако, — повторил Алекс Енски. — Однако я от тебя, сынок, такого не ожидал. То, что мне было плохо, вовсе не повод накачивать меня гашишем.
