Они были на прежнем месте. Увидев их, я испытала такое ликование, какого давно не помнила, а раскурив — облегчение, будто прошел острый приступ какой-то мучительной болезни.
— Это больше не понадобится, — бесцветным голосом произнес Дарх. — В войну вступили «дети звезд».
Первый вдох — и раздражение проходит; второй — наступает чувство покоя; третий — покой; четвертый — покой…
Пятый — появляются мысли, очень бестолковые, потому что для толковых не хватает знаний, и больше напоминающие вопросы.
Ага, вот одна толковая появилась, и очень даже определенная: «Мне конец». Причем не в перспективе, а в реальности. Возникла она из желания возразить Дарху, спешного поиска аргументов, и из того, что эти аргументы сразу нашлись: мол, «дикие» могли успеть рассеяться по миркам или возьмут, да и нападут напролом. Но незачем им это — они обитают в космосе и пространстве между пространствами, а там их настигнут орудия Командоров. Спасать островитян больше не потребуется, проникать внутрь кораблей — тоже. И что теперь делать?
Если бы не потребность вдыхать дым листьев, этот вопрос не возник бы, значит, его следует переформулировать: «Что делать, чтобы дышать дымом?». Как мало надо, чтобы заставить разум сбиться с пути!
— Мне это нужно, Дарх. Если завтра или послезавтра я не найду здесь эту наркоту, то, наверное, буду умолять тебя достать ее. Возможно, даже ползать на коленях.
Лишь нечто похожее на торжество мелькнуло в его глазах — но тут же исчезло.
— Не будешь. Ты никогда настолько не изменишься из-за собственных страданий. Я скажу, как сам это представлял: не найдя листьев, ты сядешь здесь, а потом ляжешь, уткнешься лицом в колени и попытаешься заснуть. Возможно, немного покатаешься по земле, но ничего мне не скажешь. Потом, через некоторое время, может неделю, может, две, уже на пороге выздоровления, ты снова увидишь листья, и не сможешь себя перебороть, и все начнется по новой. Но я меняю сценарий. Твое унижение и твоя боль теперь не сделают меня счастливым. Выбирай сама: листья всегда будут ждать тебя здесь, или ты никогда их уже не увидишь.
Я сделала новый глубокий вдох. Предложенный выбор — безусловно худшее, что могло со мной случиться сегодня. Что-то внутри меня, примитивное и злое, тут же стало искать возможность уйти от него, а ближайшие сутки, в которые можно было его не делать, вдруг обрели сказочную ценность и представились целой жизнью.
— Дарх, ты участвовал в бою. Как это было?
Совершенно нормальная, даже беззащитная улыбка преобразила его лицо, и теперь стало видно, что он лежит, потому что правда очень устал, но силы уже возвращаются, и он не сомневается, что скоро стает прежним.
— Это было здорово. Не божеское дело — сражаться — но я ведь не совсем бог, верно? Мне не обязательно делать что-то чужими руками, когда приятнее делать это своими. Я понял, в чем состояла моя ошибка в бою с тобой — я тебя ненавидел, и ненависть ослабила меня, а сегодня такого не случилось. Я был уверен в том, что должен драться, и что мне нравится это. Сегодня великий день. Я не совсем бог, и не должен вести себя, как бог. Я — это я. Пусть инвалид — инвалидам прощаются странности, и это здорово.
Кончик сигары выпал у меня из пальцев. Вот в чем была проблема… Денис пытался ему объяснить, какие привилегии дает положение особенного, но только сегодня он полностью это осознал и абсолютно удовлетворился.
— А если тебе интересно, что там происходило, — спокойный и довольный, продолжал Дарх, — то могу предложить только свои мнемотемы.
И он тут же направил мне в голову недавние воспоминания. Я подхватила.
С его позиции картинка была менее страшной и более эпичной, чем с позиции Вали: сверху и корабли «диких» выглядели не так драматично, и драконы казались симпатичнее, и народу болталось гораздо больше. Ни боги, ни духи не упустили возможности посмотреть на экстраординарное событие своими глазами, и многие даже что-то предпринимали, чтобы не быть просто зрителями, но что именно — мне никогда не понять. И слава богу.
Рядом, заразительно счастливый, парил Денис. Его стрелы сбивали стрелялки и впивались в зеркально-гладкие бока кораблей, в то время как шаровые молнии Дарха прицельно сжигали сердцевины «диких».
Что портал закрыт, стало видно только из-за внезапного и дружного отлета драконов: продолжая лить на корабли огонь, они вдруг полетели в сторону океана, и вскоре исчезли, растворившись в воздухе, а несколько крошечных фигурок на берегу стояли неподвижно, глядя им вслед.
С уходом драконов битва затихла. Корабли стали очень темными, но еще блестели и переливались в лучах солнца. Потом группка на берегу резко, словно по команде, рванула с места и побежала к замку. Фантомы, которых было с десяток, на бегу сливались со мной, пока их не осталось лишь двое — поддерживающих под руки Валю и Олю. Когда я, пропустив всех в башню и закрывая дверь, обернулась, по эфиру разнеслась громкая и ясная мысль, не оформленная ни словами, ни образом, а мысль в чистом виде, улавливаемая интуитивно: «Помоги нам!». И так удивительно стало понятно, кому и в какую даль она послана…
Всё, хватит.
— Дарх, скажи, если бы я не позвала на помощь Перворожденного, вы стали бы нас спасать?
— Не знаю, — подумав, ответил он. — Я — нет, ведь тебе ничто не угрожало. Денис до последнего был с вами, но он не мог ничего сделать, и не проявлялся, чтобы не подавать ложных надежд. Вообще, любителей таких драм и счастливых развязок среди богов достаточно, возможно, кто-нибудь и занялся бы твоими подругами, но переходить дорогу Великому Командору Ветра — дураков нет. Опять же, было очень интересно, что он придумает… Дело того стоило.
Стоило. Аннигиляция уничтожила замок вчистую. Открыв глаза, я увидела, что мы лежим на голой земле, а от башен замка остались лишь глубокие ямы-подвалы. Можно только догадываться, какой яркости и, наверное, красоты была вспышка. Ветров спасли костюмы, рассчитанные на космические перегрузки, а девочек — обернувшие их серебристые коконы, уж не знаю для чего предназначенные на корабле Капитана-Командора.
И мне — ничего. «Броня» обволокла тело автоматически, без приказа — оно уже перестало доверять изменчивому сознанию.
Интересно, как сейчас девочки? Всего дел узнать это — попроситься в мозг Командора да увидеть его глазами. Он открыт, я знаю.
…Но боюсь. Он заметит, что я больна.
— Счастье твоих подруг от того, что за ними пришли, было таким сильным, каким редко доводится наслаждаться богам, — счел необходимым пояснить Дарх. — Этим искренним счастьем они заслужили и любовь, и почет. Теперь в любых делах и желаниях их будет сопровождать удача.
