— М-да уж, блять…
Эрик медленно провёл рукой от лба назад, по волосам, затем негромко хлопнул по столу.
— У нас никогда не было ничего примечательного для завоевания. Мы, не привлекая к себе внимания, да и делая это крайне редко, лишь брали какие-то ваши разработки, как ориентир; следили за бытом и за хозяйственной деятельностью, не вынашивая при этом вражеских намерений. Но вы всё равно узнали о нас и сразу решили пойти войной…
Рейн с горечью и едва различимым упрёком завершила рассказ, благодаря которому очень многое встало на свои места — и вся эта история с Максом; то, как он узнал о Лос-Анджелесе, годами составляя с Сэмом план спецоперации; да даже то, почему она и остальные жители выглядели иначе, не имея толком оружия, более четкой иерархии и прочего, как мы.
Мы долго молчали, перевария всю информацию, а затем Эрик неспешно начал своё повествование — от той первой перестрелки патруля с афракционерами в восточном секторе вплоть до сегодняшнего дня.
Она внимала ему, изредка задавая уточняющие вопросы. Ребята периодически вставляли свои детали и фразы, а я всё так же оставался в стороне, изучая её.
Жесты, черты, движения…
— Что ж… Вы подобрались к нему достаточно близко, — подвела итог Рейн, когда Эрик закончил. — До Лос-Анджелеса где-то десять двенадцать часов пути отсюда. Макс не знает об этом лагере — мы спрятались достаточно хорошо.
Наш лидер почесал проколотую бровь, затем оглядел каждого из нас и вновь остановил свой взгляд на ней.
Набрав в грудь воздуха, он с решимостью спросил:
— А как долго ты собираешься прятаться, Рейн?..
Было видно, что вопрос задел её за живое — наверное, в первую очередь, за какие-то неведомые струны пошатнувшихся лидерских качеств и неоправдавшихся ожиданий от самой себя.
Эрик с неясным одобрением коротко улыбнулся, понимая, что ответа не последует, и твёрдо, но тихо предложил:
— Я вижу, что тебе не всё равно. Что ты хочешь вернуться обратно. А Макс мне нужен живым, и раз уж мы здесь… Как насчёт того, чтобы извлечь из всего этого пиздеца обоюдную выгоду?
***
Я догадывался, что всё к этому и приведёт, и, на самом деле, был рад такому исходу — краткий план, который предложил дальше Эрик, должен был убить двух зайцев одним выстрелом.
Во-первых, благодаря деталям, которые мы получим от Рейн о ситуации в Лос-Анджелесе сейчас — а у нее и её людей, осуществляющих разведку и там в том числе, довольно свежая и актуальная информация, — мы сможем застать Макса врасплох и взять в плен, чтобы доставить обратно. Во-вторых, таким образом, она и остальные вновь смогут вернуться в родной город, отвоевав власть обратно: мирно или конфликтным путем — уже другой вопрос.
Все в конечном счёте останутся довольны — Рейн избавится от человека, забравшего у нее всё; мы же, наконец, заполучим предателя и вернёмся домой.
Подробности было решено обсудить позже за ужином — как только она окончательно убедилась в наших благих намерениях и множестве общих точек соприкосновения, Рейн отдала приказ Лесли и другим помощникам помочь нам забрать оставленные внедорожники и вещи у другой части леса. Затем, она ушла с Ким и Грейс, чтобы показать им некое подобие «комнат» — скорее, подсобных помещений — в которых они могли привести себя в порядок, обещав также выделить и нам с парнями соответствующие.
Несмотря на крайне ограниченые возможности и ресурсы, предлагаемые поселением, нам даже удалось помыться — железные поддоны и подогретая на дровах вода это, конечно, не душ, к которому все привыкли, но всё же лучше, чем совсем нечего. А то так скоро и до полной антисанитарии бы дошло…
Когда я закончил все необходимые манипуляции и переоделся в одежду, предоставленную до прибытия наших собственных вещей, схватил рюкзак с медикаментами, который всё это время был со мной, даже в момент драки с Рейн, и вновь вернулся в тот большой зал.
Ребят пока не было видно — мелькнул только Эрик, забавно выглядевший в потрёпанной одежде, который кивнул мне и прошёл к выходу, — я же, ощутив укол совести, с сочувствием оглядел пациентов, которым уже оказали какую-никакую помощь.
Глубоко вздохнув и готовясь к шквалу негатива и проклятиям, я всё-таки подошёл к одному из них, чтобы выполнить то, что чувствовал — должен.
Эти люди теперь — наши союзники, а раз Эрик поручил мне быть временным фельдшером в нашем походе, я не мог оставить их вот так.
— Врач, отменно размахивающий кулаками… Интересно, — я настолько увлёкся дополнительной перевязкой и обработкой ран, перейдя уже к пятому или шестому человеку и не встретив при этом ожидаемого сопротивления, что даже не заметил фигуру, следящую за каждой моей манипуляцией уже несколько долгих минут.
Я слегка вздрогнул, услышав глубокий голос Рейн, стоявшей за моей спиной со скрещенными на груди руками, и с каким-то затаенным лукавством озирающей меня сидящего рядом с подстреленным в плечо мужчиной.
Обернувшись, я посмотрел на неё — мы тут же столкнулись взглядами. Но я отвёл свой, вернув внимание к раненому, и, отдав последние напутствия, медленно встал вполоборота к этой необычной девушке… снесшей мой покой с первых же минут вторжения в лагерь.
— Я… Наверное, должен извиниться за это, — хмуро произнёс я, украдкой взглянув на её лоб.
— Пустяки, — не шевельнувшись, умиротворенно ответила она, продолжая прожигать меня глазами, казавшимися в тусклом свете, излучаемом благодаря переносному генератору, полностью чёрными. — В бою иной кодекс чести и правил нежели в мирное время. За твои отбитые почки я, с позволения, извиняться не буду.
Мы одновременно прыснули и негромко рассмеялись, и я с напускной удрученностью покачал головой.
— Но вот спасибо скажу, — заложив руки за спиной, со вздохом проговорила Рейн, сделав шаг в сторону, и мы постепенно стали отдаляться от развернутого госпиталя. — За то, что помогаешь. Ты действительно врач, Крис?
От звука моего имени на её губах где-то под рёбрами разлилось тепло — она произнесла его так, как никто другой «до». Овеяв дыханием, смягчив до полушепота согласные, будто прошлась по щеке кончиками пальцев.
Во рту как-то не к месту пересохло, и я слегка откашлялся в сжатый кулак:
— Нет, это… Отданные под моё ведение обязанности в путешествии. Я… У себя в Чикаго я — всего лишь инструктор.
Тёмная бровь взлетела вверх, и Рейн заинтересовано оглядела меня с ног до головы. Мы неторопливо шли к с металлическим дверям, которые вели на улицу.
— Обучаю новеньких во фракции… — коротко разъяснил я, заметив молчание.
— Чему? — последовал резонный для Рейн, но очевидный для любого другого Бесстрашного вопрос.
Вечерний воздух, свежий и прохладный после дождя, ворвался в лёгкие, заполняя их до предела.
Недалеко у железной площадки с навесом я заметил сидящего на ступеньках Эрика — он с головой был погружен во что-то, пальцами обеих рук перебирая какую-то то ли проволку, то ли жгут, и даже не обратил на нас внимания.
Да и я сам был слишком поглощён присутствием Рейн, чтобы полюбопытствовать у него об этой некой запчасти.
Подумав с секунду, я пустился в долгий рассказ о подготовке неофитов, на всякий случай опуская слишком подробные моменты и конфиденциальную внутреннюю информацию — как бы мне не хотелось, забыть о том, что она — другая: не житель Чикаго и не Бесстрашная, оплошать всё же не стоило.
— Вы все такие разные, несмотря на единую фракцию, — дослушав меня, вдруг выдала Рейн, проницательно глядя в глаза. — Тебе нравилось то, чем ты занимался тогда?
Я поджал губы в линию, снова избегая отвечать на её прямой взгляд. Облака и тучи рассеялись, открывая обзор на чистое небо, усыпанное мириадами звёзд. Оно словно было покрыто кристально-прозрачным стеклом, сквозь которое мерцал их свет.
— Вполне, — вспоминая, как изначально я этого не хотел, когда Эрик и Лэн много лет назад предложили эту должность, я старательно спрятал отпечаток тогдашних эмоций, пытающийся проявиться и сейчас. — Я просто привык.
