— Дальше что делать? — спросил у него молоденький практикант.
«Откуда я знаю?» — подумал Бойцов. Но вслух сказал другое:
— Поехали снова в гости. Теперь к Александрову. Может, он больше других знает? А товарищи из отделения подождут Зимина...
На улице уже темнело. Но фонари еще не зажгли. Для водителя самое сложное время. Серая дорога сливается с серым небом, и между ними мелькают серые, едва различимые тени — пешеходы. Поэтому их «рафик» ехал не торопясь. Почти у самого дома Александрова уставший, полусонный таксист вдруг вздрогнул, подскочил и бросился к заднему окну.
— Он, он! Тот, с чемоданом, «боксер»! — закричал Олег.
Бойцов быстро глянул в окно. Как ни медленно шла машина, они уже успели здорово обогнать мужчину с пузатым чемоданом в руках.
— Давай за угол, — скомандовал Бойцов. — Останови...
...Александров у самого угла нос к носу столкнулся с каким-то увальнем. Он хотел его обойти (не до ссор), но добродушное лицо того расплылось в радостной улыбке:
— Витька, друг сердешный, неужто ты? Здорово!
Александров растерялся и машинально протянул руку, чтобы поздороваться. Может, действительно какой кореш? В темноте-то не разглядишь. Но тут же почувствовал, что его рука будто попала в медвежий капкан. Добродушный увалень вдруг стал очень быстрым. Рванув на себя, он развернул Александрова и, прихватив за второй рукав, поднял его. Ничего толком не успев сообразить, он оказался в муровском «рафике».
— Чемодан подберите, — приказал Бойцов, досматривая одежду задержанного. Посыпались вопросы.
— Куда, Александров, шли?
— Домой...
— Домой?
— Ну да...
— Где Зимин?
— Не знаю!
— Ну? — рявкнул Бойцов. К кому «ну» относилось — понять было невозможно. То ли к задержанному, то ли к оперативнику, запутавшемуся с чемоданом. Но Александров почему-то испуганно вздрогнул. — А обрез тоже не знаете где?
— У него... если не выбросил... Ой... — Александров повернулся и скорчился от боли, быстро стрельнув глазами в лицо Бойцова.
— В чем дело?
— Я на тебя жаловаться буду! Ребра, гад, поломал!
Александров попытался взять инициативу разговора в свои руки. Но на Бойцова такие примитивные приемы не действовали.
— Ребра-а-а? — протянул он. — Молодец!
«Молодец» не означало ровным счетом ничего. Но многоопытный Александров, соединив грозный тон с внушительной фигурой оперативника, сделал какие-то свои, только ему ведомые выводы.
— Где вы договорились встретиться? — спросил Бойцов.
— А зачем нам встречаться-то? — Александров левой рукой осторожно разминал пальцы на правой. Кисть покраснела и начала припухать. — Гляди, чего сделал, — жалобно сказал Александров. — Достанется и тебе еще свое, водила чертова, — кольнул взглядом таксиста.
— Что же вы так волнуетесь? — вдруг ласково и заботливо спросил Бойцов. — Для вас все самое страшное уже позади. А вот дружку вашему куда хуже. Будет ждать, волноваться, почему вы не пришли.
— Да не должен я с ним встречаться!
— Должны, должны... Надо же вам рассказать ему, как дальше быть, да что в крайнем случае говорить. И я даже могу сказать, где ваша встреча должна состояться. Хотите?
— Валяй, — притворно-безразлично сказал Александров, подбираясь как перед прыжком.
Это был самый сложный момент разговора. Если Бойцов скажет верно — победа за ним. Александров сломается. Чуть ошибся — он замкнется, и из него клещами ничего не вытащишь. Поймет, что у них одни догадки и ничего конкретного.
— Будет она недалеко, — спокойным голосом начал Бойцов. — Иначе — такси бы взял. Тяжелый чемодан долго не потаскаешь. С другой стороны, даже если недалеко — все равно глупо с ним таскаться. Значит, надо в камеру хранения сдать. Но без квитанции — зачем следить? Для этого автоматы есть. Самые ближние — на Курском вокзале. Так? Через полчаса сразу несколько южных поездов отходят. Ячейки освободятся. Ну а дальше все просто. Встречаться лучше всего на приметном и спокойном месте, где не привлечешь ничьего внимания. То есть у какой-нибудь афиши. Там много людей друг друга дожидаются.
Александров молчал. На лбу у него выступил пот. Одна капля сползла по носу на губу. Он машинально слизнул ее языком.
Бойцов говорил спокойно. Но рубашка у него была вся мокрая от напряжения. Черт его знает, откуда так складно все получается? Интуиция и вид бандита? Но этого мало. Догадки? Слишком велика вероятность ошибки. Очевидно, здесь вступали в силу законы профессионализма, когда человек, знающий и любящий свое дело, может совершить невероятное. Бойцов был убежден, что составные этого закона современной науке еще неизвестны. Но это им не мешает быть объективной реальностью.
— ...Так вот, — продолжал он, — самое ближнее место, которое отвечает вашим требованиям, кинотеатр «Звезда». Встреча назначена, — Шура посмотрел на часы, — минут через сорок, самое большое через час.
Александров молчал. Он проиграл и думал теперь об одном, как бы получить меньшее из того, что ему причитается.
— Вещи вы очень кстати захватили, — заметил Бойцов с улыбкой. — И сопротивления не оказывали при задержании. Суд учтет... Пропить еще ничего не успели? Нет! Вот и чудненько. Потерпевший только вот опознает... Где документы и деньги, вы, надеюсь, сами расскажете? Нет, нет, не к спеху... Нам сейчас еще Зимина взять надо. Вы-то помочь отказываетесь? Так что своими силами обходиться будем.
— Ладно, это... — Александров вытер тыльной стороной ладони лоб. — Ждать он меня будет не у афиши, а на скамейке, там, рядом со стекляшкой. В полвосьмого...
АКТ ТРЕТИЙ
АХ, ЖЕНЩИНЫ, ЖЕНЩИНЫ...
К черту, все к черту! Связался, дурак! Надо же было на разбой идти. И этот хорош! Сам завел, райскую жизнь расписал, горы денег, а как что-то делать — язык проглотил. Третьего не взяли. Алкаш! Нашли помощничка! А из-за этого таксист ушел, и клиент смылся. Стрельбу чуть не подняли у оживленного шоссе.
Вечер был теплым. Но Зимина пробирала дрожь. Вся кожа как-то особенно болезненно ощущала любое дуновение ветерка. Он понимал, что и таксист, если он не дурак, и тот клиент, которого сняли в магазине, уже давно в уголовку настучали. А контора (как он привык называть про себя Петровку, 38), ох, не любит, когда по городу с пушками разгуливают.
Он стоял у скамейки, где договаривались. Устал и хотелось сесть. Но сделать это было невозможно. Засунутый за пояс обрез даже при ходьбе неудобно упирался в ногу. Где уж там сесть! Господи, а слово-то какое нехорошее! Сесть! Тьфу на него, тьфу...
