«Шифр, что ли, какой?»
Следователь уже несколько минут сидел над этой тетрадкой.
«Отдать тем, кто в этом разбирается? В шифрах, то есть. Такая аккуратная запись не может быть бессмыслицей, что-то за этим кроется. Последний номер — тридцать один. Кстати, почему под одними номерами рядов цифр больше, чем под другими? Никакой закономерности не усматривается. Под последним номером — только два ряда цифр. Один ряд — шесть цифр, поставленных через запятую, второй — пять, точно таким же образом.
«Придется спросить в шифровальном отделе КГБ».
Спрятав тетрадь в дипломат, Рунге еще некоторое время поперебирал бумажки, книги и в состоянии полной неопределенности отправился к себе.
* * *
Звонок раздался в конце рабочего дня, когда Эдик уже втайне стал надеяться, что от него отстали. Немного отвлекшись работой, он уже подумывал, что про него забыли, и ему стало уже казаться, что вся эта история с убийством — дурной сон.
Но телефонная трубка развеяла эти робкие надежды. Она назвалась лейтенантом Фроловым и предложила встретиться в шесть ноль-ноль на ближайшей троллейбусной остановке. Эдик нехотя пообещал быть, а лейтенант на другом конце провода обстоятельно описал свою милицейскую униформу: кроссовки, небесно голубая куртка на красной молнии, вареные джинсы. Головной убор отсутствует, его заменяет светлая шевелюра. Особая примета — «Комсомольская правда» в руке. Естественно, свернута так, что можно прочесть название. «Как в хреновом детективе, — с тоской подумал Эдик, кладя трубку. — Не мент, а какой-то фарцовщик... Фарцмент...»
Впрочем, сама встреча сгладила это возникшее было неприятное чувство. Лейтенант сразу расположил к себе Эдика, пожав ему руку и по-простецки представившись Николаем. Они примерно одного роста и возраста, и было у них что-то общее: в манере держаться, в прическе, даже в «упаковке». И уже через некоторое время Эдик почувствовал себя, что называется, вполне в своей тарелке. Это все ж не зануда Христофорович, один взгляд которого чего стоит: не то насмешливый, не то изучающий, но все время пристальный. От него, от его кабинета, веет чем-то нехорошим. Хоть небо там и не в клетку в буквальном смысле, но суть-то одна...
— Итак, поясняю обстановку, — говорил тем временем Николай. — Двигаем сейчас в пивнушку, постараемся сесть к той же официантке. Твоя задача — сидеть, не крутя головой (они сразу условились перейти на «ты», поскольку это еще диктовалось обстоятельствами совместного мероприятия), но все видеть и замечать. Собственно, видеть тебе и замечать надо только одно: обнаружить своего собу... собеседника, с которым свела тебя судьба в тот известный вечер. Если вдруг засечешь, незаметно дашь мне маяк. Дальше уже моя забота, а ты вообще будешь стараться в этот раз остаться незаметным и стремиться возобновить знакомство не станешь.
— А как насчет пива? Моя милиция меня не только, наверное, бережет, но и пивом угощает?
— Будет пиво. А прокурор, как говорится, добавит. Правда, с моей-то стороны пиво будет только для камуфляжа. Сам знаешь, милиция у нас бедная. Да и я при исполнении, к тому же. А если тебе мало, то добавляй. На свои. В разумных пределах, конечно.
— А сколько это — в разумных пределах? Две кружки? Или десять?
— Двух хватит. А то еще в какую-нибудь историю вляпаешься.
— А ты как? Рыбку их фирменную насухую будешь грызть? Ох, у них и рыбка! А минеральной не держат. Как и лимонаду. Помнишь, у Зощенко?
— За меня не страдай. Сумею разобраться, что к чему.
— А вот почему зарубежные сыщики хлещут почем зря? Тот же комиссар Мегрэ. То он пиво сосет, находясь при исполнении, то аперитив, то рюмочку перно, то, глядишь, и коньячок зальет... Арманьяк... Звучит-то как! Приходилось тебе пробовать арманьяк?
— Ладно, кончай трепаться. — Они уже подошли к дверям пивбара. — Зайдем, осмотрись хорошенько. И держись как можно естественней. Просто два кореша зашли пивком побаловаться.
— Слушай, а пистолет у тебя с собой? Ведь преступник может быть вооружен и ос-с-собо опасен. При задержании.
— Автомат. И пара гранат.
— «И па-ар-ра гранат не пустяк», — пропел Эдик, почувствовав некоторый подъем при виде милой его сердцу обстановки. Он потянул на себя массивную деревянную дверь со сверхмощной пружиной. В нос ударил своеобразный коктейль запахов, состоящий из кислого пролитого пива, табачного дыма и фирменной рыбы, которую только что нахваливал Эдик.
Зал был пока наполовину пуст. Час, когда бывает негде упасть яблоку (если бы яблоку вздумалось упасть), еще не настал. Из дальнего угла доносилось всхлипывание ветхого баяна: слепой тоже уже был «при исполнении». При деле, во всяком случае.
Эдик высчитал стол, за которым он пировал со Славой. Стол был свободен, и они приземлились. Эдик, памятуя урок своего наставника, осторожно осматривался. Николай достал сигареты, свободно откинулся на спинку стула. В своем наряде, с небрежной прической он неплохо вписывался в интерьер — ни дать ни взять завсегдатай.
— Нет. Его здесь нет, — подвел итог своему осмотру Эдик. — Слепой здесь. Так он и не научился играть ламбаду.
— Какие его годы... Официантка та?
— Та самая. Лошадь, а не баба.
— О’кей! Девушка! Принесите нам графин пива и что-нибудь съедобное.
Сонная, несмотря на то, что вечер лишь начинался, официантка, с малоподвижным лицом и могучей фигурой, поплыла к кассе выбивать чек. Наступила пауза, которую Николай прервал своими соображениями вслух.
— Сейчас она принесет заказ, и я пойду с ней потолкую. — Николай нахмурился. — Конечно, она ни черта не помнит, спит на ходу.
— Поработай в пивной, такой же будешь.
Когда девушка принесла пиво и закуску и отправилась было дремать за столик, за которым сидела перед этим, Николай догнал ее и что-то тихо сказал. Она кивнула, не проявляя однако особой заинтересованности и повела лейтенанта в недра своего заведения, куда простым смертным входить запрещено.
Эдик тем временем налил себе пива и стал нюхать рыбу. Похоже, это была та самая рыба, которую они не стали есть с находящимся ныне в розыске Славой.
* * *
Лейтенант Фролов присел на краешек стола, за которым сидел Рунге и не спеша закурил. Рунге смотрел за его действиями неодобрительно. Потом, переведя взгляд на городской пейзаж за окном, где осень все же начинала отстаивать свои права, изрек без всякого энтузиазма:
— Все курят, кому не лень. Преступники, оперативник, прокуроры. Зачем, спрашивается, я бросал? Чужой дым вдыхать, говорят, так же вредно, или даже еще вреднее.
— Рудольф Христофорович, вы все равно в выигрыше. И дым бесплатно, и при том положении, которое у нас нынче с куревом, нервы сбережете, поскольку из-за табака суетиться не надо.
