Аль Хаджи поднялся, чтобы долить коньяк в стакан Спинелли.
— А теперь непонятная проволочка с белой дамой. Что-то не видать пока той тонны, которую ты нам посулил еще полгода назад.
— Я как раз этим занимаюсь, — сказал Аль Хаджи.
— И что же, на это требуется вечность? — Голоса Спинели ли не повышал, но звучал он по обыкновению зловеще.
— Знаешь ли, слона не так легко уговорить расстаться со своими зубками, его для этого необходимо сводить к дантисту.
— Видать, дантист твой жулик и шарлатан!
Аль Хаджи колюче посмотрел на собеседника.
— Мне не до шуток! — буркнул он.
— Черт побери, я и не думаю шутить, — огрызнулся Спинелли. - Все лето мы ждали от тебя вестей, зады отсидели. Кое-кто стал уже терять терпение, имей это в виду.
Он протянул Аль Хаджи пустой стакан.
— Я и сам теряю терпение, — добавил Спинелли.
— А как насчет денег, которые вы мне должны за предыдущую партию? — спросил Аль Хаджи, орудуя у бара.
Артуро Спинелли полез в карман и швырнул на письменный стол увесистый конверт.
Аль Хаджи поставил перед ним налитый стакан, поднял конверт, подержал его на ладони.
— Здесь все?
— Пересчитай.
— Я тебе верю.
— Верить надо не мне, — сказал Артуро, — а Счастливчику Джо и всей его нью-йоркской братии.
Аль Хаджи сунул конверт в раскрытый ящик стола и с треском задвинул его.
— Им я тоже верю.
— Пятьдесят тысяч наличными, хрустящими ассигнациями! Аль Хаджи кивнул.
— Когда кто-то платит такие деньги, то рассчитывает на скорый результат, — добавил Спинелли.
— Придется все же обождать, — сказал Аль Хаджи.
— Это как раз то, чего они не любят.
— Тем хуже для них.
— Не им, а тебе будет хуже! — уточнил Спинелли. — Если товар не поступит к осени в Гонконг, можешь считать, что ты—
— Что?
— ...Уволен!
— Уволен? — Казалось, Аль Хаджи эта угроза скорее позабавила, чем напугала. — Уволен! Да вы, ребята, прямо комики! Где это видано, чтобы компания увольняла хозяина?
Артуро холодно, зловеще усмехнулся:
— А где сказано, что ты хозяин, Эл?
— Я эту фирму основал. Это моя затея! — воскликнул Аль Хаджи.
— Но на чьи деньги? Скажи-ка, на чьи денежки?
— Это был заем, и я его вернул. Артуро Спинелли мрачно покачал головой.
— Послушай, приятель. Ты вроде позабыл, на кого работаешь. Деньги ровным счетом ничего не значат для семьи Делори. Что в ней ценят, так это честь! Счастливчик Джо получил авансом со своих китайских друзей в Гонконге. Если в сентябре слоновая кость к ним не поступит, то, значит, Счастливчик не сдержит слово. А он ох как этого не любит!
Аль Хаджи задумался. Осталось всего шесть недель — явно недостаточно!
— Мне потребуется минимум два месяца, — наконец сказал он. — Последнюю партию перехватили объездчики заповедника.
Спинелли резко поднялся на ноги и задумчиво подошел к книжному шкафу.
— Через два месяца я все отправлю, — повторил Аль Хаджи.
Спинелли взял в руки статуэтку из нефрита, полюбовался ею и снова поставил на полку. Потом обернулся к собеседнику, сидевшему за письменным столом; на лице Аль Хаджи застыла непроницаемая маска.
— Вольготно тебе живется, Эл, — сказал он, кивая головой. — Мы тебя здесь устроили со всеми удобствами.
— Никто не спорит, — подтвердил Аль Хаджи.
— Никому не следует забывать о собственном прошлом, — произнес Спинелли со значением. — Ты пришел ниоткуда, туда и вернешься, если не соберешь к сроку всю партию этого дерьма. Ты провалил дело с марихуаной, теперь заваливаешь слоновую кость, валютные операции, да и все другие дела, которые тебе поручили. Мы теряем терпение, Эл.
Аль Хаджи проглотил подкативший к горлу комок.
— Приходится работать с зелеными парнями, у них никакого опыта, — сказал он с досадой в голосе. — Тут у них не принято торопиться — всё привыкли делать не спеша.
— Ну так подгоняй их пинками в зад! — гаркнул Спинелли, не спуская глаз с Аль Хаджи. — Не мне тебя учить жесткой тактике, приятель. Пусть попляшут, как на горячей сковородке. Парочка переломов тоже пошла бы на пользу. Все, что нам нужно, это незамедлительные результаты.
Аль Хаджи замотал головой, еще прежде чем Спинелли кончил говорить.
— Послушай, Спинелли, — процедил он сквозь зубы, — надо понять, тут тебе не Чикаго. Никто из вас не работал в этих краях и не знает, каких трудов стоит раскачать местных, дать ход любому делу.
Спинелли вернулся к письменному столу и уселся напротив Аль Хаджи.
— У тебя было целых четыре года на раскачку, а ты не только не сдвинулся с места, но все глубже увязаешь в дерьме. Эл, я устал тебя покрывать. Ты у меня как чирей на заднице, приятель. Всякий раз, когда ты что-нибудь запарываешь, Счастливчик Джо отряжает меня сюда, и я вовсе от этого не в восторге. Скажи, как бы ты поступил на моем месте?
— Я знаю, что ты меня покрываешь, — сказал Аль Хаджи, — но многие вещи у меня уже в работе. Нужно лишь немного времени и все...
— Тебе не только времени не хватает, — возразил Спинелли. — Кое-кто настаивает, что надо подыскать на твое место более энергичного человека...
«Апельсиновая усадьба» погрузилась в непроницаемую тишину.
— Счастливчик Джо не сможет так со мною поступить, — сказал Аль Хаджи, впрочем, без всякой уверенности в голосе.
— Зато его братья еще как смогут! — гаркнул Спинелли. — Ты знаешь Счастливчика Джо. Он большой демократ. Если все братья проголосуют против тебя...
— Послушай, Артуро, — сказал Аль Хаджи просительным тоном. — Ты бы поговорил с ними, замолвил за меня словечко. Они должны понять, что у меня тут не слоноводческая ферма и что в стране действует специальный отряд по борьбе с браконьерством. На прошлой неделе они разгромили одну нашу бригаду, от нее и мокрого места не осталось, и конфисковали добытую слоновую кость, которую ваши китайцы ждут с таким нетерпением.
— Нанесите ответный удар, — предложил Спинелли.
— Речь идет о военизированном правительственном отряде, а не о соперничающей шайке с Вест-Сайда.
— Вот оно что, — негромко сказал Спинелли, — ситуация проясняется. Но, Эл, китайцы хотят либо получить товар, либо требуют назад свои деньги. Братья Счастливчика не привыкли расставаться с деньгами, смекаешь? А ты... ты держишься за свое место. Неужто ты допустишь, чтобы горстка местных фараонов отняла у тебя такой аппетитный кусок пирога?
Аль Хаджи зашагал по кабинету из угла в угол.
— Объявить им открытую войну означало бы самоубийство...
— Все и вся имеет свою цену, — сказал Спинелли.
— Пришлось бы купить всех чиновников в министерстве заповедников, — как бы думая вслух, произнес Аль Хаджи. — Их там несколько сотен. Нет, так дело не пойдет...
